В центральной тюрьме Екатеринбурга скончался Турпал-Али Атгериев. Информация о смерти любого заключенного считается у нас чуть ли не гостайной. А уж такого знаменитого и подавно. Поэтому с утра факт смерти Атгериева то подтверждался, то опровергался. То он умирал от туберкулеза, то от лейкоза, то от кровоизлияния в почки, то от паралича мозга. Попытки получить хоть какую-то внятную информацию от пресс-служб ГУИНа и Минюста наталкивались на глухую оборону. Безымянный сотрудник пресс-службы Минюста был крайне осторожен. В короткой беседе со мной он "не исключил, но и не подтвердил" того, что заключенный Атгериев "находится в системе ГУИН". И только во второй половине дня начальник Центра общественных связей ГУИНа Илья Колубелов заявил Граням.Ру, что Атгериев скончался от лейкоза. Окончательный диагноз покажет вскрытие. Впрочем, к моменту разговора вскрытие скорее всего уже состоялось - заключенный умер еще 18 августа.

Между тем в интересах не только Минюста, но и России в целом было бы не темнить с обстоятельствами смерти известного чеченского лидера. Можно не сомневаться, что в Чечне получит хождение версия о насильственной смерти Атгериева. И для такого рода предположений есть основания. Если мирные жители, законопослушные граждане ежедневно становятся жертвами внесудебных расправ, бесследно исчезают при зачистках, то чего стоит жизнь чеченца "во глубине сибирских руд". Чеченцы уверены: какие бы сроки официально ни получали боевики в российских судах, в тюрьмах и лагерях их неминуемо ждет "вышка". "На зоне" отыщется тысяча способов отправить человека на тот свет. И внешне все будет шито-крыто. Так что уж лучше погибнуть в бою, чем пропасть где-то за колючей проволокой.

А в случае с Атгериевым вообще сплошные вопросы. Ему было тридцать три года. На здоровье никогда не жаловался. Во всяком случае, сообщений о его недомогании во время судебного процесса не было. Туберкулез, конечно, на российских нарах можно заработать свободно. Но вот лейкоз обычно развивается долго и протекает так, что с ним по горам не побегаешь, карьеру военачальника не сделаешь. Тем более в условиях реальной, а не "паркетной" войны.

Наконец, сама фигура Атгериева. Это не рядовой боевик. Начиная с 1996 года, когда Масхадов назначил его начальником Особого отдела вооруженных сил Ичкерии, Турпал-Али Атгериев стал "главным чекистом" в чеченском правительстве. В январе 1998 года он стал первым вице-премьером, курирующим всех силовиков, в 1999 году - министром госбезопасности. В этом качестве он выстраивал определенные отношения и с Лубянкой: сугубо под контролем Масхадова, в рамках двустороннего сотрудничества двух равноправных субъектов. По инициативе чеченской стороны был разработан документ о совместной борьбе с похищениями людей и терроризмом. Но Москва на эту инициативу не откликнулась. Именно он, Атгериев, в мае 1999 года звонил директору ФСБ Владимиру Путину и официально, в качестве министра госбезопасности, предупреждал его о готовящемся вторжении ваххабитов в Дагестан. Атгериев был одним из доверенных лиц ичкерийского президента и безусловно обладал информацией о многих щекотливых делах, в том числе о контактах Москвы и Грозного. Неожиданная смерть столь информированного персонажа современной российско-чеченской истории не может не вызывать вопросов. И путаница с официальными сообщениями о смерти заключенного Атгериева и с посмертными диагнозами лишь усиливает подозрения.

Личность Атгериева не укладывалась в расхожие стереотипы. Это был чеченский полевой командир - но не "отморозок", зацикленный на крови и насилии. Министр независимого ичкерийского правительства - но не фанатик-ваххабит, исключающий любой компромисс с Москвой. Воин - и цивилизованный, умеющий считаться с реалиями политик. Если бы Москва пожелала наладить диалог с такими противниками, ее политика в Чечне была бы несравненно эффективней. Впрочем, насколько можно судить, использовать авторитет Атгериева в своих интересах российское руководство все-таки пыталось - на уровне вербовки лубянскими специалистами. И попытка эта успехом не увенчалась. Устанавливать же прямой контакт с объявленным в федеральный розыск преступником (после рейда на Кизляр в 1996 году против Атгериева было возбуждено уголовное дело по ст. 77 (бандитизм), ст. 126 (захват заложников) и ст. 213-3 (терроризм) УК РСФСР) в Москве посчитали для себя зазорным. Хотя, надо сказать, в июле 1999 задержанный во Внукове чеченский министр госбезопасности был освобожден по соображениям политической целесообразности.

Конечно, уголовных статей на Атгериева за годы двух чеченских кампаний можно было навешать немало (что в конце концов и сделали). Но именно такие люди, как ни парадоксально, нужны были главе промосковской чеченской администрации Ахмаду Кадырову. Неслучайно он признавался, что хотел бы видеть Атгериева на своей стороне. И летом 2000 года был момент, когда такое вполне могло произойти. Тогда о контактах с Атгериевым, вроде бы надумавшим сложить оружие, говорили журналистам и Кадыров, и даже начальник Генштаба Анатолий Квашнин. Не получилось (да и было ли такое намерение у шефа МГБ Чечни - вопрос). Зато месяц спустя о Турпал-Али заговорили, как о представителе Масхадова на переговорах с Москвой. Кандидатура для Чечни была знаковая и во всех отношениях выгодная для российской стороны. Однако при подготовке мирных переговоров. Атгериев и был схвачен сотрудниками ФСБ (это произошло 28 октября 2000 года в Махачкале). Возможность перевести чеченскую проблему из военного русла в политическое была безвозвратно упущена. В конце декабря 2001 года Верховный суд Дагестана приговорил Турпал-Али Атгериева к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима.

Не знаю, не берусь достоверно судить о том, был или не был тяжело болен Турпал-Али Атгериев, но смерть его в уральской тюрьме - как последний выстрел в сторону врага. Доверия к России как к государству, где человека, в том числе и заключенного, защищает закон, в Чечне после этой смерти станет еще меньше. Если у кого-то такое доверие еще осталось.