Слова пророков грозно отзываются в простых, хотя и расчетливых сердцах. Причудливы пути пророчеств. Бывают странные сближения. Призывая на днях к отмене моратория на смертную казнь и указывая на достойных ее чеченских террористов, великий русский писатель вряд ли подозревал, что найдет первого благодарного ученика среди чеченцев. Едва ли ожидал Александр Исаевич, что ученик его превзойдет в своем деятельном гуманизме. А между тем ученик и впрямь переплюнул учителя: Бислан Гантамиров объявил приказ расстреливать на месте преступников, уличенных в убийстве мирных жителей Грозного. По сообщению НТВ.Ру, Гантамиров обещал лично награждать бойцов, неукоснительно исполнивших его последний приказ.

В самом деле: к чему суд? С точки зрения политической, официальная отмена моратория на смертную казнь автоматически приведет к исключению России из Совета Европы и дальнейшей изоляции нашей страны. Изоляция вредна, убийства полезны. Грозненский мэр смотрит в корень: противники смертной казни выступают лишь против убийств, узаконенных государством. Убийства при задержании, при исполнении, в состоянии аффекта, при самозащите заметными политическими последствиями нам не грозят. А также при бомбежке или массовом расстреле "уличенных": федералы об этом догадались еще на первой войне... Массовые захоронения, найденные в последние месяцы, равно и свежие трупы на грозненском рынке, - лишнее доказательство эффективности такой правоприменительной практики. Поди потом доказывай, что расстрелянные не были боевиками. Поди потом расспрашивай, кто и кого уличал. Да ты, сука, за бандитов, что ль?

Учитель погорячился, ученик проявил благоразумие. Впрочем, не факт, что мэр Грозного откликнулся именно на недавнее заявление нобелевского лауреата. Неизвестно также, читал ли он книги Солженицына и слышал ли когда-нибудь про такого писателя. Имя Бислана Гантамирова в среде литературоведов широкой известностью не пользуется. Мы ценим его совсем за другие дела. За непримиримость к президенту Масхадову и ко всему, что в Чечне плохо лежит. После первой чеченской войны хищения в особо крупных размерах обернулись для мэра тюрьмой; едва началась вторая война, Гантамиров был освобожден и вернулся к привычной деятельности.

Постоянные скандалы и склоки, сопровождающие кипучего мэра, Москве осточертели до крайности, но деваться некуда: других сторонников у нас в Чечне нет. Оттого мэр-боевик, давно уже ставший персонажем отчасти литературным, в меру сил и разумения развивает идеи писателя Солженицына, давно уже ставшего фигурой отчасти политической. Безудержный гуманизм - их отличительная объединяющая черта. Но есть и разница: пророк простодушен, мэр политичен. Солженицын искренне страдает за то, что творится в России и на окраинах. Гантамиров вершит большую чеченскую политику, твердо веря в свою безнаказанность.

Все перемешалось.

Вообще в последнее время в Чечне и вокруг нее творится что-то уж совсем невообразимое. Десант силовых министров, бродивших в эти дни по Северному Кавказу, выглядел столь бессмысленно, что закрадывалась мысль о неадекватности власти. Оптимистический сценарий: силовики, получив взбучку от Путина, демонстрировали общую решимость. Но это не похоже на правду. Война идет как положено, министров не за что бранить, а политический - единственно возможный, если еще возможный - выход из чеченского тупика связан с переговорами, но это прерогатива Путина, который к переговорам пожизненно не готов. Оттого есть смысл прислушаться к тому, о чем говорили словоохотливые министры. А говорили (точнее, проговаривались) они об одном и том же: Патрушев - о неуловимых "отдельных лидерах", учиняющих террор; Грызлов - о "стратегическом пакете" законов, включая закон о чрезвычайном положении; Иванов - о том, что 42-я дивизия "встала там надолго, надеюсь, навсегда". Короче, не о Чечне, но о России рассказывали силовики - о крепнущем режиме чрезвычайки в атмосфере бесконечной войны и умело насаждаемом духе остервенелости и страха. Согласимся: из Ханкалы заявления силовой тройки прозвучали весьма убедительно. Как приговор, не подлежащий обжалованию.

Гантамиров, который в эти дни лечится в Москве, лишь выступил в общем хоре. Но, как всегда, его голос выделялся своей неповторимой интонацией. Он рассказывал правду о войне, покуда министры и Солженицын пеклись о законах. Всю правду, без утайки и юридических "непоняток". Простую как стенка.

Людоед прав - Грани.Ру, 02.05.2001