Чеченцы считают волка своим национальным животным - своеобразным тотемом. У сохраняющих родовой строй наций обычно принято переносить на людей свойства характера тотемного животного. Для чеченцев волк - олицетворение всего положительного, что есть в мужчине. И ведь правда - к большинству современных чеченских политиков так или иначе, но подходят качества характеров мифических и сказочных волков, какие только напридумывала европейская цивилизация, предпочитавшая до середины прошлого века не заглядывать в чащобу Ичкерийского леса - историческую родину вайнахов.

Федеральная власть тоже долго старалась разглядеть в волчьей стае человеческое лицо. Но теперь оно выглядит слишком уж постаревшим, усталым и слабеющим. Типичный Акела, промахнувшийся на охоте и ожидающий смещения с поста вожака...

Проживший всю свою сознательную жизнь за пределами Чечни, Масхадов, как и Дудаев, не имел твердой опоры в основной для чеченца среде - тейповых авторитетов и многочисленных родственников. К тому же повреждение горла делает любое публичное выступление для Масхадова мучительно болезненным. Он вынужден через каждые несколько произнесенных слов откашливаться - это делает его выступления на родном языке весьма затруднительными, поскольку в чеченском языке слишком много звуков, требующих напряжения гортани. Поэтому Масхадов всегда избегал митинговых выступлений и публичных речей.

Самое страшное оскорбление в чеченской среде: "цу стеган тайпа а, тукхам а дац" ("у этого человека нет ни тейпа (рода), ни племени"). Масхадов принадлежит к тейпу алирой, который наряду с тейпом эгхашбатой еще председатель КГБ СССР Крючков называл "оплотом сепаратизма".

Алирой - один из самых знатных тейпов Чечни, ведущий свою историю от мифических ичкерийских тейпов племени нохчмакхой, спустившегося в незапамятные времена с гор и основавших Чечню. Происхождение заметно облегчило Масхадову восхождение по традиционной для чеченцев карьерной лестнице, но столкнуло его с окружавшими Дудаева тейпами племени мялхи, получившим титул знатных за особую воинственность в период Кавказской войны прошлого века.

Родовое село Масхадова - Зандак - расположено практически на границе с Дагестаном, в глубине Ичкерийского леса. Именно здесь Масхадов предпочел провести свои первые переговоры с российским представителем - генералом Романовым, и Зандак был объявлен первой "демилитаризованной зоной" Чечни. Злые языки тут же начали говорить, что таким образом Масхадов обезопасил от ударов российской авиации свою "личную" нефтяную вышку в Зандаке. Сразу же после покушения на Романова спецгруппа ГРУ эту вышку уничтожила.

В период после возвращения чеченского народа из ссылки значительное количество горцев было насильственно переселено в равнинные территории и долину Терека. Таким образом многие родственники Масхадова оказались в Надтеречном и Наурском районах, в основном в селах Калининское, Первомайское и Зебир-юрт. Там и провела всю первую кампанию его семья - жена Кусама, дочь и сын.

С начала второй чеченской кампании семья Аслана Масхадова переехала сперва в Ингушетию, а затем в Северную Осетию, где довольно долго проживала на даче президента Александра Дзасохова. Глава Северной Осетии был как бы делегирован федеральным центром для прямого общения с Масхадовым. Они часто перезванивались, и когда Москва что-то хотела сказать Масхадову, она делала это устами Дзасохова. По словам самого Александра Сергеевича, он сдружился с Масхадовым и нашел в нем много положительных черт в чисто человеческом плане, хотя, по мнению главы Северной Осетии, Масхадову недостает политического опыта, общего кругозора и реального понимания процессов. Он слишком долго варился в собственном ичкерийском соку, потерял связь с окружающей реальностью.

Впоследствии Кусама Масхадова и ее семья покинули Россию и через Грузию перебрались в Малайзию. Сейчас они живут в Куала-Лумпуре, где старший сын Масхадова имеет бизнес, доходы от которого идут на финансирование боевиков.

Масхадову не удалось консолидировать чеченское общество, то есть совершить именно то, на что надеялись все цивилизованные силы как в самой Чечне, так и за ее пределами. По прошествии нескольких лет Масхадов превратился в типично чеченского политика, постепенно утратив те черты европейского военного лоска и образования, которое дала ему советская армия. И в Чечне начили роптать против засилья на государственных постах представителей тейпов алирой и гордалой (тейп жены Масхадова, к которому также принадлежит Салман Радуев), против "соглашательской политики" и "расхищения богатств". На глазах усилилась оппозиция, а проправительственные силы перед началом второй кампании потеряли контроль даже над значительной частью города Грозный.

В какой-то момент Масхадов переезжает на бывшую российскую военную базу в аэропорту Ханкала - крепость, специально приспособленную, чтобы держать круговую оборону, - и принимается искать новых союзников. Он отправляется за рубеж, надеясь там заручиться поддержкой Америки и арабских стран. Но даже там усталый седеющий полковник артиллерии, принявшийся по закону шариата отращивать бороду и намертво закрепивший на голове папаху, не находит поддержки.

От него начинают отказываться даже представители ближайшего окружения и родственники. Сдался федеральным войскам Апти Баталов - глава администрации Масхадова, пожалуй, самый толковый и образованный человек в его окружении. Гибнут Руслан Атгериев и Ильяс Талхадов (последний возглавлял личную охрану и президентскую гвардию). Даже формально президентские полномочия Масхадова истекают в грядущем январе, и в Чечне начинают поговаривать о новых президентских выборах, на которых уже не будет места Аслану Алиевичу. Он окончательно перестал быть субъектом переговоров для Москвы и непригоден даже для публичного судебного процесса - мало ли чего скажет. Российские официальные источники утверждают, что он ранен и истекает кровью где-то под Ножай-юртом.