Комментарий

Кажется, можно вздохнуть с облегчением. Один из главных кремлевских чиновников, только вчера показательно усмиривший взбрыкнувшую было Думу, отрицательно высказался о суперпроекте московского мэра. Видимо, Феликс и дальше будет коротать век на задворках нового здания Третьяковки. Конечно, те, кого возмутило предложение вернуть бронзового палача на Лубянскую площадь, вряд ли будут удовлетворены аргументацией г-на Суркова - мол, за возвращением Дзержинского может последовать захоронение Ленина, а этого допустить почему-то никак нельзя. Обращает на себя внимание и молчание президента Путина - похоже, теперь проблема Дзержинского перейдет в действующий резерв кремлевских пиаровских затей. Однако наша история учит довольствоваться малым. Слава Богу, чекистское племя еще на какое-то время осталось без своего тотема.

Справка

Еще раз о памятнике председателю ВЧК-ОГПУ Дзержинскому

Заявление Общества "Мемориал"

Вновь заговорили о восстановлении на Лубянской площади монумента Феликсу Дзержинскому. На сей раз о намерении вернуть на постамент памятник, свергнутый в августе 1991 года, заявляет мэр Москвы. Как и его предшественники в этом деле, Ю.М. Лужков напоминает нам о непримиримой борьбе Дзержинского с преступностью и о его вкладе в ликвидацию беспризорничества. Кроме того, он ссылается на художественную ценность скульптуры Вучетича. Судя по газетным публикациям, эта идея поддерживается влиятельными силами в верхушке российской политической власти.

"Мемориал" может лишь повторить то, что было сказано в нашем заявлении почти четыре года назад, в ответ на аналогичное постановление Государственной Думы от 2 декабря 1998 г.

1. Главным делом Дзержинского всегда была борьба не с уголовной преступностью, а с политическими противниками (подлинными и мнимыми) Советской власти. Именно он — основатель системы политического сыска и политической расправы в Советской России. Именно при нем начались фальсификации следственных дел, именно в его эпоху и под его руководством создавалась советская система концлагерей (вспомним хотя бы только Соловки). С именем Дзержинского навечно связаны такие понятия как бессудные аресты и казни, заложничество, преследование инакомыслия. Многие тысячи из осужденных при Дзержинском к расстрелу или тюремно-лагерным срокам ныне реабилитированы постановлениями судов и прокуратуры. Предложение о восстановлении памятника Дзержинскому – это демонстративное пренебрежение памятью миллионов жертв политических репрессий. Если бы эта мысль осуществилась на деле, то это означало бы символическую отмену реабилитационных актов, восстанавливающих представления о справедливости.

2. Именно в эпоху Дзержинского и с его прямым участием идее права были противопоставлены идеи "революционной законности", идея "политической целесообразности" репрессий. Под его началом и контролем развились многочисленные формы "внесудебной расправы" – коллегии ЧК, "тройки", Коллегия ОГПУ, Особое совещание... Эти квазисудебные органы принимали свои решения на основании заочного рассмотрения дел, без вызова обвиняемого, без участия адвокатов и представителей государственного обвинения. Систему "внесудебных органов" и расширение их прав Дзержинский энергично и успешно отстаивал и после окончания Гражданской войны. Деятельность Дзержинского была направлена не на укрепление права, а на борьбу с ним. Восстановление памятнику Дзержинскому – это демонстративное неуважение к идее права.

3. Ссылка на борьбу Дзержинского с преступностью также может лишь насторожить тех, кому дорого будущее России. Мы – рядовые россияне, и в эффективной борьбе с уголовной преступностью мы заинтересованы гораздо больше, чем любые представители политической элиты. Но мы глубоко убеждены, что борьбу эту необходимо вести в рамках закона. "Чрезвычайные" меры первых послереволюционных лет, когда в практику широко вошли расстрелы на месте, недопустимы, преступны и, как показал опыт советской истории, бесполезны. Феликс Дзержинский был энергичным сторонником "чрезвычайщины" как одного из основных методов борьбы с преступностью. Поэтому ссылка на борьбу с преступностью как аргумент в пользу восстановления памятника на Лубянской площади не может быть воспринята иначе, чем призыв к такой же "чрезвычайщине".

4. В ликвидации беспризорничества, действительно, есть значительный вклад и Ф.Э. Дзержинского — и эта сторона его деятельности, вероятно, может быть поставлена ему в заслугу. Но при этом нельзя забывать, что возникновение беспризорничества — это результат, прежде всего, экономической разрухи и гражданской войны, к которым привела именно политика Дзержинского и его товарищей по партии. Нельзя забывать и о том, что, когда в Советской России в 1922 г. разразился страшный голод, следствием которого стало новое резкое увеличение числа осиротевших и беспризорных детей, именно Дзержинский по поручению ЦК ВКП(б) железной рукой пресекал попытки русской интеллигенции и православной церкви смягчить последствия этой гуманитарной катастрофы. Десятки интеллигентов, участвовавших в работе Комитета помощи голодающим, были брошены в тюрьмы ВЧК; сотни священников — расстреляны.

5. Мы прекрасно понимаем, что памятник – не более чем символ. Стихийный демонтаж москвичами памятника Дзержинскому 22 августа 1991 года тоже был символом – символом победы демократии над коммунистическими путчистами. Символом станет и восстановление этого памятника – символом отказа от демократии и свободы, символом возвращения к бесправию.

"Мемориал" заявляет, что приложит все силы, чтобы не допустить восстановления памятника Феликсу Дзержинского на Лубянке. Мы призываем все ответственные политические и общественные силы страны поддержать нас в противодействии этой идее. Наконец, мы призываем самого Ю.М. Лужкова подумать о том, к какому непоправимому расколу в обществе приведет реализация его предложения — и отказаться от него. Что же касается художественной ценности скульптуры, то, не вступая в искусствоведческие споры, мы можем лишь заметить, что художественные достоинства памятника, созданного Вучетичем, вполне могут быть оценены по достоинству всеми желающими на том месте, где он сейчас находится: в Музее скульптуры под открытым небом близ Центрального Дома художника.

17 сентября 2002 г.