30 апреля 1966 года 36-летний оккультист-любитель Антон Шандор Ла Вей, с его слов, бывший укротитель хищников и полицейский фотограф, основал в Сан-Франциско Церковь Сатаны. В США набирала силу контркультурная революция, и бритоголовый Ла Вей с пронзительным взором и ручным леопардом на поводке быстро вошел в когорту популярных гуру у бунтовщиков против буржуазных условностей. Бога нет, утверждал Ла Вей, но в отличие от метафизических бунтарей Достоевского считал, что позволено не все, хотя и многое. Понапрасну ближних обижать не стоит, но если мешают ловить кайф, можно и порчу навести. Не демонический бунт против бытия, а наслаждение им, ограниченное лишь здравым смыслом (в тюрьме не очень-то насладишься жизнью), - вот суть незамысловатой философии Ла Вея. Неудивительно, что в первую голову она привлекла не идеалистов-хиппи, а пресыщенных жизнью звезд шоу-бизнеса, приправив их рацион удовольствий адским перцем.

Расцвет Церкви Сатаны пришелся в США на начало семидесятых. Антибуржуазный пафос контркультуры постепенно сошел на нет, а сексуальная революция и "травка" и вовсе стали достоянием среднего класса. Какое-то время они еще сохраняли ауру экзотики, и учение Антона Ла Вея ее усиливало. К концу десятилетия аура растворилась в воздухе. Стало ясно, что опасным наслаждениям можно придаваться и без экзотического ритуала. Церковь Сатаны и другие сходные мероприятия типа Храма Сета пришли в упадок, но тут в России случилась свобода.

Когда в постперестроечную эпоху "библия" Ла Вея была опубликована на русском, она попала в новую среду. Магический имморализм был воспринят не благополучными гедонистами средних лет, а недоучившимися школярами с оккультными интересами. В совке им приходилось обходиться наличными ресурсами. Читатели Стругацких выясняли у старушек, где водится нечистая сила и, именуя себя сталкерами, исследовали "аномальные зоны". Даже книга научного атеиста Еремея Парнова "Трон Люцифера" использовалась по бедности на всю катушку. Поговаривали, что вовсе он не атеист, а сатанист, правда, замаскированный. После такого безрыбья постперестроечное изобилие оккультного чтива завораживало. Принцип относительности добра и зла, который позволял американским адептам Ла Вея освободиться от бремени греха и ловить свой плотский кайф, здесь был понят как оправдание беспредела, творившегося вокруг. Когда на твоих глазах все покупается и продается, а тупая сила братков обеспечивает им красивую жизнь, что остается бедному студиозу с непомерно развитой гордыней и болезненным воображением? Вот и приручает бесов с помощью черной магии: вдруг обломится что-нибудь этакое - магическое всемогущество или хотя бы авторитет в оккультной тусовке. Если в Штатах последователи Ла Вея существовали на вполне законных основаниях, здесь они предпочитали оставаться в эзотерическом подполье, иногда структурируясь в недолговечные общины. Во-первых, истинному чернокнижнику-одиночке коллективная публичность не с руки, а во-вторых, светиться страшновато - органы не дремлют. И наконец, антихристианство Ла Вея трансформировалось в ненависть к православию, которое воспринималось как новая тоталитарная идеология: "Был агитпроп, стал агитпоп".

Магические игры, когда в ход шел не только малооригинальный Ла Вей, но и подлинные средневековые гримуары, продолжались все девяностые. Параллельно им развивалось и иное явление - распространение интереса к черной магии среди подростков со столичных окраин и из необъятной российской глубинки. Этих томила скука, мучила пубертатная жестокость и снедало желание выпендриться под мажоров. К делу они отнеслись проще - там где элита при свечах творила эгрегоры, эти в подвалах терзали кроликов и кошек, правда, тоже при свечах. А самые крутые решались и на большее. Кругом царствовал мир криминала, безудержная жестокость могла стать в него пропуском. Магическая подпитка казалась нелишней. У Ла Вея и других западных сатанистов о ритуальных убийствах и речи нет, разве что о символической расправе через наговор или проклятие. Но подростки с периферии читали не их, а совсем иную литературу.

По мере распространения среди молодежи интереса к магии, оккультизму и другим формам нетрадиционной религиозности в России развивалось "антисектантское" движение, состоящее из представителей православия, психиатров, работников правоохранительных органов и обеспокоенных родителей. Движение выпускало и собственную литературу, но по большей части консультировало охочих до сенсаций журналистов. В результате в отечественной желтой прессе стали все чаще появляться материалы о страшных сатанистских сектах, в которые вовлечены тысячи молодых людей. Они совершают кровавые посвящения, приносящие колдовское могущество, творят магические ритуалы с использованием крови убиенных младенцев, и расправляются с теми, кто хочет покинуть секту. Этими таинственными организациями руководят не менее таинственные субъекты, которыми управляют совсем уже таинственные силы зла, окопавшиеся за рубежом. В зависимости от степени религиозности (вернее, суеверности) авторов эти силы рисуются либо как демоны, либо как приспешники демонов - международные наркодельцы или торговцы донорскими органами (отходы человеческих жертвоприношений, разумеется, пересылаются на Запад для нужд тамошних богатеев). Международный заговор сатанизма навис над Россией. Причем под рубрику сатанизма попало все - от сайентологии до неопротестантизма. "Антисектанты", творя этот миф, оправдывали необходимость своего существования, журналисты использовали "байки из склепа" для привлечения читателей.

Такого рода тексты, вырезанные из таблоидов, частенько попадались милиции в домах тех, кто совершал убийства с претензией на ритуальность. Они для доморощенных черных магов играли примерно ту же роль, что труды атеиста Парнова для оккультных подпольщиков советских времен. Тексты же рафинированных адептов в Интернете на сайтах типа "Черный свет", толкующие о том, что все эти бредни не имеют отношения к их учению, несчастные не читали. По причине отсутствия компьютеров доступа в Интернет у них не было.