Во всем, как теперь выясняется, виноваты норвежцы. Причем не первый раз. Почему Данилова проиграла норвежке Скари? Да потому, что трассу проектировал норвежский инженер, до тонкостей знающий стиль своей соотечественницы. Но норвежцы, оказывается, сильны не только в строительстве, но и в медицине, и допинг-пробу брал у Лазутиной именно норвежец.

Нам предлагают в это поверить, и мы верим. Мы верим в тупые иглы, которыми берут пробы именно у наших спортсменов. Нас ведь исторически так легко купить сюжетами про врачей-убийц - а как еще назвать вампиров в белых халатах, обескровивших нашего биатлониста Павла Ростовцева так, что он провалил не только ту злосчастную гонку, но и эстафету, которая была неделю спустя. Мы верим в то, что из-за антисовет... простите, антироссийской истерии потеряли четыре золотых медали, включая диковинный скелетон, в котором пришлось кататься в пургу, но несмотря на это по ходу состязаний мы шли первыми. А потом пурга закончилась, трассу почистили, и по чистой трассе поехала, конечно, американка, и наша в итоге стала седьмой. И мы опять верим, что так бывает.

Мы только успели отрадоваться нашему хоккею: мы действительно были лучше чехов, и это действительно получился блистательный реванш за финал в Нагано. Но радоваться рано. Нас засуживали. Удаляли почем зря, твердят Михалков с Тягачевым. Но одновременно с ними по другой программе - повтор в записи нашего триумфа. "Да, - сетует за кадром Якушев, - конечно, наш хоккеист откровенно цеплял чеха клющкой..." "Что ж ты делаешь! - в сердцах вторит ему через несколько мгновений другой наш комментатор, обращаясь к форварду Николишину. - Ну нельзя же выходить на площадку с незастегнутым шлемом - удалят!" Удалили. "Судья безусловно прав", - сокрушенно заключают за кадром.

Но это было позавчера. За сутки до лыжной эстафеты. Не фигурному катанию и не хоккею, оказалось суждено вершить политику. Невинные и, казалось бы, совершенно объективные лыжи переполнили нашу чашу терпения. Тягачев грозится хлопнуть дверью, на экране разворачивается действо, равного которому мир не видел с 1984-го, когда советская страна в слезах умоляла партию и правительство уберечь наших спортсменов от человеконенавистнической олимпиады в Лос-Анджелесе. Тягачев ссылается на Путина: будьте, говорит президент, жестче. Куда уж жестче. "Холодная война" - не питает никаких сомнений Михалков, известный спортивный комментатор. На экранах мелькают Слиска, Лужков, Митрофанов, Рогозин. Это Олимпиада или карибский кризис? Впору отменять визит Буша.

Строго говоря, сами-то американцы, если верить в их коварство, меньше всех должны были желать дисквалификации россиянок. На момент старта они со своими девятью золотыми медалями шли наравне с немцами и на одну отставали от лидеров-норвежцев. Только наши, бесспорные фавориты в эстафете, могли помешать немкам и норвежкам добыть для своих команд такое нужное на финише Олимпиады золото. Не помешали. Немцы после триумфа в этой эстафете снова обходят американцев в общекомандном зачете.

Так что у американцев почти алиби. С другой стороны, трудно заподозрить в такой допинг-глупости и Лазутину. Объяснений нет, и очень хочется заговора. Но и заговора тоже нет, о чем наши чиновники прекрасно знают. Именно потому, что чиновники. Эта Олимпиада вовсе не грязная, а если грязная, то только потому, что чиновная. Взрыв рано или поздно должен был произойти.

По степени бюрократизации все международные начинания, от ООН до МОКа, могут поспорить с любым советским ЖЭКом, и это понятно - над ними, как над ЖЭКом, никого нет. Международный бюрократ без различия национальности - высшее воплощение безнаказанного счастья, и горе тому футболисту, лыжнику или фигуристу, который вознамерится искать правду. Нормы и правила расписаны до мелочей, но с такой тонкостью, что очевидная правда недоказуема в принципе, потому в самом интересном месте формальные подробности отсутствуют.

Это действительно безумие - брать у лыжников допинг-пробу за час до старта и за несколько минут до него отстранять команду. Но ведь, оказывается, нигде не записано, что этого нельзя, так что никто ничего не нарушил. Не прописана подробно и сама процедура анализа крови. Зато есть норма: и показатель гемоглобина в крови не должен превышать 16 г%. И если его 16,8, как у Лазутиной, никого не интересует ни высокогорье, ни прочая физиологическая объективность. И чем бы ни руководствовался ретивый чиновник, он в любом суде достанет бумажку с этими 16,8 - и никакой Путин уже не поможет. Поздно.

Только ведь эти правила появились не вчера, и на каждом этапе Кубка мира мы все это замечательно терпели. Сергей Португалов, видный наш специалист по допингу, отвечал в прямом эфире на все вопросы устало и с возмущенной брезгливостью. Только один раз он вышел из себя - когда его спросили, чем заняты в команде наши врачи. Ведь если все так сложно, то почему они допустили это роковое прегрешение?

Это, кажется, и есть главный вопрос. Любая истерика, утверждают психологи, призвана что-то скрыть и увести разговор в сторону. Кому-то очень хочется холодной войны, и чиновник радостно поддерживает эту тему. Причем не только наш. Функционеры из МОКа и Союза, скажем, конькобежцев не хуже Тягачева знают, что спорт отлично будет себя чувствовать и без них. И тема разговора незаметно подменяется. Тягачев топит чиновный позор в патриотизме. МОК напоминает о чистоте олимпийских принципов, о том, что спорт - вне политики. Союз конькобежцев по технологии товарищеского суда третирует несчастную судью-француженку, которая, поставив на первое место наших фигуристов, с удивлением обнаружила себя участницей холодной войны, которая, оказывается, продолжается.

О том же, что спорт окончательно капитулировал перед чиновником, ни слова. Самим спортсменам остается только молчать. Или вторить своим чиновникам, даже не веря им; они обречены играть по этим правилам, они прячут глаза или изгоняются собственным начальством с Олимпиады. Нам, болельщикам, хуже. Мы, став вместе со спортсменами заложниками, в отличие от них, этого не понимаем. И так легко обманываемся. Нам, впрочем, не привыкать. Скелетон, говорите? Эх, черт, ведь могли выиграть скелетон. Что это, кстати, такое?