О проблеме церковного имущества с обозревателем Граней.Ру беседует Андрей Себенцов, представитель правительства в Совете Федерации, заместитель председателя комиссии по вопросам религиозных организаций, действующей при правительстве России.

Наталия Бабасян: В августе прошлого года Архиерейский собор Русской православной церкви (РПЦ) обратился к президенту с просьбой вернуть "исторически принадлежавшее ей имущество". Фактически шла речь о реституции, которая, как отмечалось в письме, является "международно признанным правом Церкви". Как комиссия собирается решать этот вопрос?

Андрей Себенцов: О реституции в упомянутом письме было сказано невнятно. И вопрос о реституции в принципе не стоит. Совсем недавно патриарх заявил Интерфаксу: "Мы о реституции не говорим, а о возвращении части собственности говорим... в частности, земель". Это позиция правильная, но я бы сказал, что когда идет речь об имуществе, говорить надо не о возвращении. Иначе сразу встает вопрос, почему надо возвращать то, что церковь утратила после 1917 года? Екатерина II отобрала у церкви очень много земель, а один наш очень известный император колокола на пушки перелил. Что, теперь эти пушки обратно в колокола переделывать?

Вопрос должен ставиться другим образом. Для нужд религиозных организаций необходимо имущество. Раньше оно у них было. Теперь они просят это имущество передать им из той собственности, в которой оно находится. Мы не против, если это возможно. Если это невозможно, нужно смотреть почему. К примеру, икона находится в музее. Это предмет религиозного назначения, но она входит в музейный фонд. Если она входит в федеральный музейный фонд, в отношении нее действует закон о судьбе этого имущества. А по этому закону то, что включено в федеральный музейный фонд, не может быть отчуждено из федеральной собственности. Передать в пользование религиозной организации или в совместное пользование с музеем мы эту икону можем, а в собственность не можем.

Н.Б.: Что в таком случае будет с ризницей Троице-Сергиевой лавры?

А.С.: Ризница - это царское имущество, которое хранилось в монастыре. Возвращать его нельзя, потому что оно никогда церкви не принадлежало. Его нельзя использовать по прямому назначению, потому что надеть и выйти служить в этом нельзя - оно рассыплется. То есть это имущество музейного характера. Церковь может предъявить на него претензию, может поговорить об этом, но если поискать рациональное зерно, оно окажется в стороне. Другой вариант, если церковь хочет создать свой музей. Например, истории РПЦ. В такой музей передать его можно, но не в собственность. Потому что по закону о музеях оно находится в федеральном фонде.

Н.Б.: Как будет решаться вопрос с землей?

А.С.: На мой взгляд, обсуждать вопрос о передаче земли религиозным организациям рано. Когда эта проблема с собственностью на землю будет разрешена для всех, она будет решаться и для религиозных организаций. Отдельных правил для них, по которым им дают, а другим не дают, нету. Хотя отдельные случаи передачи земли монастырям уже имеются.

В принципе эта земля может быть средством занять тех же монахов: они у нас с древности и сельхозработами, и бортничеством занимались. Они могут получить землю, организовать парк и создать там, к примеру, гостиницу для паломников, но это уже будет хозяйственная деятельность. В законе об этом написано, что некоммерческая организация имеет право заниматься только той предпринимательской деятельностью, которая вытекает из ее основных задач.

Н.Б.: То есть они могут устраивать гостиницы для паломников, а организовывать производство не могут?

А.С.: Производство сигарет не могут. А если там будет производиться монашеская одежда или что-то еще в этом роде, никто возражать не будет. Откроют швейную фабричку.

Н.Б.: А если эта фабричка будет не только одеяния шить, но и, к примеру, джинсы для местного населения?

А.С.: Эти вопросы нужно решать, когда они возникают. Потому что у монахов есть свое предназначение в жизни, в соответствии с которым они должны и действовать. У них в уставах все написано. Если они будут делать что-то иное, с ними должен разбираться в первую очередь руководитель религиозной организации, в данном случае архиерей. Государству сюда вникать пока незачем. Когда речь идет о налогообложении имущества, которое они произвели, тогда так: если они произвели что-то для своих целей, условно говоря, рясы, то эти рясы будут освобождаться от налогообложения. А если они будут шить джинсовые куртки, то не будут освобождаться. А в какой мере эта деятельность присуща монахам, я не знаю, и пока этот вопрос меня не интересует.

Н.Б.: Вокруг церковного имущества идет много споров. Этот вопрос регулируется огромным количеством подзаконных актов. Не проще ли просто подписать конкордат, соглашение между церковью и государством, и в этом документе все четко зафикисировать?

А.С.: В принципе подобные соглашения с разными религиозными организациями время от времени появляются - то у Министерства культуры, то у Министерства здравоохранения, то у военных. На федеральный уровень пока ничего не вышло. Я лично с настороженностью пока отношусь к такой идее. Потому что со стороны церкви понятно, что у нее есть интересы и она готова за них бороться. У нашего государства в этой части никто ничего не понимает. Грубо говоря, государство в этой области недееспособно, а любой договор между тем, кто понимает чего хочет, и тем, кто не понимает, изначально вреден.