Я как тот Вовочка, который не понимал, где же логика. Я тоже не понимаю, где же логика. Смотрите:

- Мы считаем, что дети должны знать про секс все, потому что это важная часть жизни;
- Мы скрываем от детей эротический и порнографический контент, потому что он их развращает;
- Мы считаем детскую порнографию запретной, потому что она развращает взрослых и травмирует задействованных в съемках детей;
- Мы фотографируем голых младенцев для рождественских открыток и целующихся детей - для открыток I Love You;
- Мы ненавидим педофилов - даже тех, которые не пытаются не то что изнасиловать ребенка, а хотя бы подержать его за руку, - за то, что они травмируют ребенка, ставя его в сексуализованную ситуацию, к которой тот не готов;
- Ребенок не готов к такой ситуации, потому что он ничего не знает о сексе и не понимает смысла происходящего;
- Мы ничего не рассказываем ребенку о сексе, чтобы его не травмировать;
- Первое знакомство с сексуальной стороной жизни - происходи это со сверстником, со взрослым, с любым другим персонажем - почти всегда оказывается для ребенка травматичным.

Я могу продолжать этот список очень долго, добавляя все новые и новые детали. Но даже на этом этапе анализа очевиден парадокс:

Мы защищаем детей от сексуальных травм, твердой рукой подводя их под сексуальные травмы.

Первый сексуальный опыт всегда оказывается травмирующим просто потому, что это сложный экзистенциальный опыт. Ни первая болезнь, ни первая ссора, ни первое насилие совершенное тобой или над тобой, ни первый сексуальный опыт (не акт, прости господи, а именно опыт) не могут быть легкими. Но ведь мы делаем все для того, чтобы усугубить кошмар!

Простите меня, но, может быть, мы научим детей пользоваться презервативом в пять лет и скажем, что когда тепло, надо ходить голым, а когда тебе нравится девочка, надо подойти к ней, прямо об этом сказать и предложить немедленно совокупиться? Честное слово, если девочка не захочет совокупиться - она скажет "нет". И это нет не будет оскорбительным, как не оскорбителен отказ от предложенной знакомым сигареты. И мы, мне кажется, станем здоровее. А уж наши дети - точно.

Генитофобия // Огромный такой секрет

Ладно, Родина моя отличилась - теперь Франция собирается идти по праведному пути сынов Израилевых. Говорят о том, чтобы запретить порнографию на галльском TV - на всех каналах, включая частные и платные, в любое время суток, включая позднюю ночь. Ну, доводы ясны - дети и все такое.

И что я в целом могу сказать по этому поводу - тоже ясно; во всех подобных историях интересна по-настоящему только аргументация. Аргументация варьирует хоть и незначительно, но очень характерно с точки зрения особенностей национальной культуры. Так, если израильские консерваторы говорили реально о нравственности, соблюдении закона Божия и куда катится мир, а противостоящие им либералы говорили о демократии, Израиле в качестве западного государства и нравственной свободе, то французы говорят о традиционной галльской любви к эротике и об эротическом-порнографическом контенте как о составляющих национальной культуры и о противоречии этого факта современным нравственным ценностям европейского государства.

За всю свою жизнь я, человек безразличный к музыке, любила одну-единственную панк-группу. Она называлась "Весна в Киеве" и была известна фанатам как единственная в истории панк-группа, солистом которой был дипломат в чине консула. Группа распалась, не успев записать первый альбом, но на их единственном уцелевшем треке (речитативном) была гениально исполнена одна-единственная опять-таки фраза: "Почки распускаются, как хуй".

"Весна в Киеве" распалась, как и положено панк-группе, по причине сексуальной несовместимости ее участников: солист группы, дипломат в чине консула, окончательно решил считать себя гомосексуалистом. Группа прекратила существование, но слоган про почки до сих пор служит специалистам по исследованиям андерграундной культуры девяностых в России как абсолютный пример отечественной панковской поэзии высокой пробы. Я искренне полагаю, что когда Россия стабилизируется настолько, что сможет задаться вопросом о поправках к закону о порнографии на государственном уровне, то комиссия по решению данного вопроса окажется в невыносимой ситуации, ибо эротическая составляющая русской культуры на сегодняшний день лучше всего описывается фразой: "Почки распускаются, как хуй". То есть комиссии для наведения порядка прийдется не то отрезать нам хуй, не то отбить почки. (1)

Петтинг // Кристмас кончает дважды

Ли Тамахори, режиссер, снимающий двадцатого - юбилейного - "Джеймса Бонда", - сообщил, что в этот раз Бонда ждет "лучший секс за всю его жизнь". Учитывая, что жизнь Бонда (Агента 007, а не актера Пирса Броснана) началась в 1962 году и с тех пор у него было более шестидесяти женщин (не у Броснана, а у Агента 007), мне непросто представить себе, что можно так уж сильно удивить старину Джеймса. Разве что связать его телефонным кабелем, подвесить на шведской лестнице в детской комнате и как следует выпороть ремнем.

На самом деле, конечно, имелось в виду совсем не это; имелось в виду, что создатели фильма могут пересмотреть некоторый крайне важный культурный феномен: за двадцать подлинных и четыре апокрифических фильма великий секс-символ, герой и сердцеед, шпион, который тебя любил - ни разу не занимался сексом на экране. Традиционный для составляющих бондианы мягкий рейтинг PG ("в сопровождении родителей") однозначно дозволяет только pre- или postcoital scenes, то есть кадры, в которых Бонд только что потрахался или вот-вот потрахается. В прошлом фильме - "И целого мира мало" - режиссер даже пошутил над самом собой, показав на экране какого-то супераппарата два ярких тепловых пятна, наползающих друг на друга, - Бонда и Кристмас в момент полового акта. Там же, кстати, прозвучала гениальная непристойная фраза, сказанная Бондом: "I thought Christmas comes only once a year".

И вот сняли Броснана и Халли Берри в действии. Уже, уже сняли, есть теперь в мировой культуре такая сцена: Бонд занимается любовью. Правда, скорее всего мы ее никогда-никогда не увидим. Режиссер сам признает, что даже если удаления сцены не потребуют продюсер, то ее потребует рейтинговая комиссия, ибо сцена не проходит под PG. Но сам факт существования такой сцены является безусловно важным культурным феноменом. Во-первых, потому что режиссер и продюссеры, видимо, верят, что существует шанс все-таки протащить сцену через PG, - что говорит о либерализации отношения к сексу в кино в целом, как мы понимаем. Во-вторых, потому, что Халли Берри, долго и трогательно объяснявшая, что впервые обнажила грудь в "Бале монстров" и очень переживавшая по поводу такого аморального поведения, явно и стремительно прогрессирует.(2)

Источники:

(1) BBC
(2) The Age