Все статьи об этой категории порнофильмов напоминают церковные проповеди - не так морализаторским пафосом (хотя и его оказывается предостаточно в любом контексте, в той или иной степени связанном с образом захлебывающейся в крови и слезах маленькой девочки), как постоянным мотивом: не видели, но верим.

Есть мнение, что никакого снаффа не бывает, что снафф - городская легенда. В прессе время от времени проходят материалы о том, что находят и трупы в чудовищном состоянии, и все признаки того, что здесь что-то снималось, что-то такое делалось, - но кассет, как утверждает ФБР, никто и никогда в руках не держал. Но, в отличие от большинства городских легенд, построенных на допустимом, но маловероятном, снафф кажется нам настолько органичным элементом общего ада человеческой психики, что если бы его не было - его бы уже трижды изобрели.

Когда речь идет о реальном хардкоре, автор материала почти всегда оказывается в мучительном положении не нюхавшего пороху теоретика. Сама суть предмета такова, что он не может ни валяться на полочке каждого уездного секс-шопа, ни забивать собой баннерное пространство порносайтов. Реальный хардкор - то есть запечатленные на пленку сцены настоящего насилия, обычно с необратимыми последствиями (вплоть до убийства), с присутствием ярко выраженного сексуального мотива или без оного - по совершенно очевидным причинам доступен для просмотра только тем, кто может позволить себе в индивидуальном порядке заказать подобную съемку. Копии таких кассет делаются крайне редко, стоят очень дорого и практически недоступны для "случайного" любопытствующего. Последний может довольствоваться паллиативами, которые, собственно, и забивают полки пресловутых секс-шопов и прыгают на нас из непрошеных окошек при открытии порносайтов. Постановочные съемки с огромными надписями REAL поперек экрана: блондинка хрипит и орет, нехороший человек в черной маске приставляет нож к ее трепещущему горлу, крики переходят в стоны, несчастную жертву переворачивают так и эдак, потоки слез пачкают объектив, режиссер кричит: "Снято!", сцена распадается, блондинка поправляет волосы и идет за сигаретами.

Стоит вся эта прелесть $2,99 в месяц, $3,99 - доступ VIP. Но почему при всем этом находятся люди, готовые платить десятки тысяч долларов за трехминутный фильм, где маленькая девочка обматывает себя динамитом и поджигает запал, глядя в камеру? Почему существуют те, кто рискует пожизненной отсидкой, если не электрическим стулом, оплачивая съемки нападения на маленького мальчика в темном парке, с последующим развитием сюжета, способным вызвать слезы умиления на глазах у Чикатило?

Самые острые ощущения в нашей "ванильной", нормальной, достойной жизни приносят нам вещи, требующие проецирования воображаемого идеала на реальные события. На этом принципе построена современная культура - с ее поп-искусством и масс-рекламой, убеждающими нас, что ветерок из показанного нам с экрана буколического рая каким-то чудом долетает и до наших мерно движущихся щек, когда мы поедаем бутерброд с маслом "Домик в деревне". На этом механизме проецирования мечты на реальность построен и наш прекрасный и нежный супружеский секс, и менее прекрасные, но не менее нежные сеансы просмотра мягкой домашней эротики в семейном кругу, и довольно неприглядные, но при этом зачастую по-прежнему нежные сеансы одинокого онанизма под низкокачественное садомазохистское видео. Мы возбуждаемся, потому что наше воображение говорит нам: эта блондинка стонет для тебя; где-то, кто-то, в какой-то момент реально трахал эту блондинку; этим человеком мог быть ты; этот человек практически и есть ты; представь себе, что это ты. Ты привел эту блондинку, ты поставил ее в позу, услаждающую плоть и взор, это ты, маленький и прыщавый инженер, прибавил 20 сантиметров роста и 5 килограммов чистых мышц, покрылся калифорнийским загаром и теперь... теперь... Совсем страшные, никакой нежностью не пахнущие двадцать минут просмотра кассеты стоимостью 50 000 долларов, на которой только сегодня и только для вас убивают женщину, насилуя ее и при этом медленно вспарывая ей живот, работают на том же механизме. Real hardcore - это идея схлопывания фантазии с реальностью, доведенная до пугающей чистоты.

Для того, кто заказывает мрачную музыку реального хардкора, фантазия, о которой робкие граждане со стыдом и испугом запрещают себе думать даже под жаркой защитой собственных одеял, практически становится реальностью. Желания "заказчика" осуществляются, вымечтанные им сценарии воплощаются в жизнь, вызывая захватывающий демиургический катарсис: я есть муж, сотворивший сие. Одновременно навстречу этому механизму начинает крутить свои шестеренки другой, казалось бы, противоположный по сути: снафф оставляет минимум для воображения, поскольку здесь уже не фантазия возвышает видимые кадры до уровня реальности, но реальность низводит фантазию до ненужного, лишнего механизма: тот, кто смотрит пленку, видит стоящее за ней действие и верит в его достоверность.

Слова "верит" и "достоверность" являются здесь ключевыми. Когда мы капаем слюной на клавиатуру, крутя перед собой две с половиной минуты поддельного "реального изнасилования", мы с ужасом понимаем, как мало значит для нас проиcходящее на экране и как много - проиcходящее у нас в голове. Сдвинься камера на 10 градусов и покажи она нам присутствующего в "мрачном подвале заброшенного дома" актера, ждущего своего выхода и готового по сигналу режиссера сделать "зверское" лицо, - и мир нашего возбуждения рушится, нас сбивают с колеи фантазии о реальном насилии, творящемся на наших глазах, и мы уже не можем идентифицировать себя не с насильником, ни с жертвой. Но самое интересное проиcходит, когда мы спрашиваем себя: чувак, ну и кто ты после этого? Вот то, что ты сейчас смотрел, на что мастурбировал, - если оно не было настоящим, что тебя возбуждало? Ах, оно и не было настоящим, тебя обманывали? Какая мерзость! А если это было настоящее, нешуточное изнасилование - ты вообще отдаешь себе отчет? Ты вообще понимаешь, что вот сейчас Ты-Лично-Использовал-Тот-Факт-Что-Некие-Подонки-Изнасиловали-Реальную-Женщину, а ты заплатил за право на это посмотреть?! Чувак, да ты сам подонок! Что "нет"? Ты что, твердо знаешь, что это было ненастоящее изнасилование? Но тогда почему ты заплатил именно за это видео? Потому что тебе нравится воображать, что оно настоящее? А ты представь себе в нижнем правом углу меточку "CNN". Ты продолжаешь испытывать возбуждение, а не гнев и ненависть? Ведь логотип телестудии не оставит у тебя сомнений, что происходящее на экране реально. Но ведь тебя возбуждает именно реальное, чувак?

Выход из этой ловушки неочевиден, почти невозможен; принять решение в этой ситуации так же мучительно, как в классической этической задаче о слезинке ребенка. Если бы сейчас для исполнения вашего самого заветного желания на самом краю восточного Китая должен был умереть престарелый мандарин, вы бы все равно сказали "да"? А если бы для исполнения вашего самого сокровенного желания надо было подвесить живого человека за ноги и вырезать ему гениталии по вашему приказу - что бы вы сказали?

Подобно злой Королеве в сказке о Белоснежке, мы не можем быть уверены, что принесенные нам на золотом блюдце отрезанные сосочки принадлежат именно нашей ненавистной падчерице. Нам остается подозревать, но верить. Поэтому реальный хардкор, будь он триста раз подлинным или триста раз постановочным, существует только в наших головах - тех самых головах, которые едва не взрывались от восторга, в мечтах конструируя за первым робким поцелуем на школьной лестнице грязнейшие сцены обладания нашей ничего не подозревающей возлюбленной.

Девяносто девять процентов тех, кто считает себя любителями реального хардкора, никогда не решились бы заказать съемку по собственному желанию - даже если бы имели такую финансовую возможность. Из оставшихся девяносто девять процентов не выдержали бы и десяти секунд личного присутствия при сценах, так пикантно смотрящихся на экране. Если подумать об этом как следует, то все менее достоверным кажется миф о зажравшихся миллионерах, не знающих, как еще разнообразить свою жизнь, кроме как заказав съемку, где обнаженные красавицы на пятидюймовых каблуках сражаются на ножах не на жизнь, а на смерть. Клубничка в райских садах многосортна и разнообразна; тратить десятки тысяч в твердой валюте на двадцать минут, час или два часа видеосъемки, способной стоить заказчику и свободы, и жизни, - мягко говоря, не самое тривиальное развлечение. За эти деньги можно устроить себе многосуточную оргию с отборными участниками, честное слово.

Для того чтобы пойти на заказ реального хардкора, нужно в первую очередь иметь желание - острое желание! - видеть именно Это и поступить именно Так. Человек, одолеваемый таким желанием, может годами копить деньги и потом десятилетиями дрожать от страха при мысли, что копия его маленького ролика с изнасилованием первоклассницы двумя амбалами-футболистами может когда-нибудь всплыть на чистую поверхность его жизни из грязных вод очень специальной студии, где фильм снимался и монтировался. Должно присутствовать мучительное желание демиургической власти. Можно даже представить себе, как одолеваемый таким желанием человек платит огромную сумму, заказывает соответствующий фильм и потом никогда - ни разу в жизни! - его не смотрит: кадры уже не важны, не важно мелькание тел и брызги крови на экране, не важны раздирающие динамик крики. Важно одно - воля твоя воплотилась, власть твоя над чужой жизнью оказалась безмерна. Для тех, чьи демоны требуют именно таких жертвоприношений, не представляют интереса ни сайты с собраниями самых кровавых кадров из реальных новостей, ни передачи "Дорожного патруля" (в свое время превратившегося в подлинный фетиш среди любителей реальной крови), ни жалкие тыкания застекольных Марго и Макса - пусть и реальные, но не контролируемые волей зрителя, не допускающие, что вот сейчас к постели наших пташек подойдет человек с удавкой и нарушит трогательный замысел наивного режиссера.

Что удерживает человека, способного проделывать такие вещи руками других и получать аккуратную кассету вместо крови, грязи и ужаса реального присутствия, от того, чтобы все то же самое проделывать своими руками - ради этих самых крови, грязи и ужаса реального присутствия? Видимо, страх перед пачканием рук; видимо, страх перед поимкой, арестом, наказанием; возможно, множество других вещей. Но часто думается, что удерживает еще и нежелание крови, нежелание грязи, нежелание ужаса. Часто думается: как страшны должны быть демоны, заставляющие человека стремиться к такому способу изживания из себя боли и страха, к такому методу утверждения реальности существования самого себя на земле.

Упаси нас, господи, от двух вещей: вынужденно оказаться по эту сторону камеры и добровольно - по ту.