Есть такая мечта кошмарной жизни: чтобы вдруг проснуться и увидеть - все хорошо. Чудо! Сгинули ужасы, угрозы, всякие неприятности и неожиданности, впереди только радости, сбывающиеся надежды и сплошные удовольствия. Нечто подобное, казалось, происходило с нашей страной в конце 80-х начале 90-х. Вот напечатали "Архипелаг ГУЛАГ", вот уже нет КГБ и рухнул СССР, вот наконец появились разные партии, а вот уже выходит множество газет и все разные, и телевидение стало разнообразным, смотри что хочешь - от эротики и азартных игр до новостей CNN и дискуссий о свободе слова.

Задели перемены и психиатрию, столь услужливо помогавшую советской власти бороться с диссидентами. Дожившие до нвых времен мастодонты карательной медицины ушли в тень, а на свет вышли честные психиатры из Независимой психиатрической ассоциации России. И ее приняли во Всемирную психиатрическую ассоциацию даже раньше, чем туда вернулась официозная минздравовская ассоциация, выгнанная из ВПА в 1983 году за использование психиатрии в политических целях.

Спецпсихбольницы отняли у МВД и передали в Минздрав. Новые руководители старых психиатрических служб и институтов, застенчиво потупив глаза, публично признавали: да, были в нашей истории позорные страницы, да, расправлялись психиатры с диссидентами по указке КГБ. Но, уверяли новые руководители, все это в прошлом, это никогда не повторится, а кто старое помянет - тому глаз вон.

Ах, сладкие сны конца 80-х - начала 90-х! Тогда сотни тысяч граждан выходили на центральные площади Москвы и диктовали свою волю растерянным аппаратчикам, спешно меняющим партийную принадлежность, лексику, одежду, манеры и идеологию. Но постепенно все утряслось. Вчерашняя партийная знать нашла свою нишу в новых условиях, а граждане перестали выходить на митинги, потому что им надо ходить на работу, зарабатывать деньги, бороться с инфляцией, думать о семьях и по возможности отдыхать.

Пока граждане расслаблялись, власть оправлялась от недавних потрясений и готовилась к реваншу. Место КГБ заняла ФСБ, мало чем отличающаяся от своего одиозного предшественника. Количество партий подсократили. Кое-какие газеты, журналы и телеканалы закрыли или передали в верные руки.

Встрепенулась и официальная психиатрия. "Не пора ли выйти из тени", - подумали те, кто еще совсем недавно так опасался нового Нюрнберга, а идею люстрации называл не иначе как "охотой на ведьм". И вот уже Татьяна Котова, многолетний главный врач Орловской спецпсихбольницы, где мучили нейролептиками не один десяток диссидентов, в 1995 году получает из рук президента Ельцина звание заслуженного врача России. Вот профессор Федор Кондратьев, 12 лет курировавший эту самую больницу в Институте судебной психиатрии им. Сербского, цитадели карательной психиатрии в СССР, выступает экспертом на многочисленных судебных процессах по лишению регистрации новых религиозных объединений. Он свидетельствует о психической ненормальности последователей новых религиозных движений, которые он именует "тоталитарными сектами". Он публикует в "Известиях" статью под красноречивым названием "Психического террора у нас не было".

А вот Борис Шостакович, тоже штатный сотрудник того же славного института, замелькал на телевидении, зазвучал в радиоэфире со своей трактовкой медицинской этики, критериев социальной опасности и истории отечественной психиатрии. Немногие помнят теперь, что это именно д-р Шостакович в 1970 году был экспертом в деле принудительно помещенного в психбольницу известного генетика Жореса Медведева. Это его подпись стоит под таким замечательным экспертным заключением: "...Медведев проявляет повышенную нервозность и поэтому нуждается в некотором дополнительном наблюдении в условиях больницы".

Впрочем, не только маститые профессора, отметившиеся в гонениях на диссидентов, спешат внести свою лепту в реставрацию коммунистических ценностей и порядков. Татьяна Дмитриева, бывший министр здравоохранения, а ныне директор Центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского (меняются времена - меняются вывески) в своей только что вышедшей книге "Альянс права и милосердия" уже не сожалеет о былых психиатрических репрессиях, а наоборот, как бы сомневается в том, были ли они на самом деле. И уж она точно уверена, что "специально организованной и развитой системы использования психиатрии в политических целях" не было. Как тут не вспомнить вынесенный в Германии несколько недель назад обвинительный приговор человеку, который публично утверждал, что в нацистских лагерях смерти никого не убивали, а все это выдумка победителей Третьего рейха.

Вслед за Дмитриевой отметился и профессор Вячеслав Котов, бывший в 70-х годах, в разгар психиатрических злоупотреблений, главным психиатром Москвы. На пленуме Российского общества психиатров (того самого, официозного), отвечая на призыв с Запада осудить психиатрические злоупотребления в Китае и Туркмении, он заявил: "И на нас возводили ту же напраслину". А главный детский психиатр Минздрава России Владимир Волошин высказался еще определеннее: "Начинает проясняться, что никаких злоупотреблений не было" ("Независимый психиатрический журнал", IV, 2001).

Не отстает от Москвы и провинция. Но там люди практичнее: что у Москвы на уме, то у провинции на деле. В Магадане недавно возбуждено уголовное дело по статье 129 УК РФ ("Клевета") против Рафаэля Усманова, сильно досаждавшего местному губернатору и судебным властям своими выступлениями в качестве общественного защитника в судах и разоблачениями коррупции. Чтобы он не мешался следствию, его с нарушениями закона упрятали в психбольницу (позже вышестоящий суд признал госпитализацию неправильной, но Усманова не освободили - просто дело отправили на новое судебное рассмотрение). Пока же провели судебно-психиатрическую экспертизу и признали его социально опасным, невменяемым и нуждающимся в принудительном лечении в психбольнице с усиленным наблюдением (то есть, выражаясь человеческим языком, в тюремной спецпсихбольнице). Теперь окончательное слово за судом, который рассмотрит дело о клевете.

Как говаривали в советские времена, наша страна движется семимильными шагами. И вместе с ней психиатрия. Вопрос только в том, в какую сторону.