Нам долго внушали, что 22 июня 1941 года никто в СССР войны не ожидал. Публикации последних лет, начиная с книг Виктора Суворова и кончая архивными документами, эту версию основательно поколебали. Есть еще один интересный документ, позволяющий проследить, каково было истинное настроение перед войной в верхнем и среднем эшелоне партийной номенклатуры. Это дневник военного корреспондента "Правды" Петра Лидова. 22 июня 1941 года, находясь в Минске, Петр Александрович так описал первые часы войны.

"В 9 часов зазвонил телефон. Говорил секретарь редакции "Правды" Ильичев. "Неужели газета сегодня вышла так поздно, что в редакции ещЈ не ложились спать?" - подумал я.
Ильичев был, судя по голосу, чем-то возбужден.

- Как настроение?
- Прекрасное.
- Там у вас тихо? Ничего не слышно?
- Все спокойно, Леонид Федорович. Собираюсь на открытие озера, передам заметочку.
- На озеро, пожалуй, не стоит. Свяжись там на месте. Будь в курсе дела. Может быть, придется выехать туда, где ты недавно был (имелся в виду Брест), а потом, вероятно, и дальше.
Я догадался, что речь идет о войне с Германией.
- Ты готов?
- Готов!
- Ну действуй. Не подкачай!"

Лидов тотчас отправился к секретарю ЦК компартии Белоруссии П.К. Пономаренко. Тот был зол на корреспондента за недавнюю критическую статью и встретил гостя не очень ласково:

- Явился? Нюхом учуял? - сказал Пономаренко, поднимаясь мне навстречу. - Война уже идет. Дерутся на нашей территории. Немцы взяли Брест, перешли границу в районе Цехановца и Друскеник. Бомбили Белосток, самолеты прорываются к Барановичам.

Я просил его не отказать мне, как и в дни польского похода, в помощи и в информации. Он охотно согласился. Я напомнил ему, что в первый день похода в Польшу (в сентябре 1939 года. - Б.С.) он, как глава Военного Совета (Западного фронта. - Б.С.), дал мне интервью.

- Ну, это теперь, пожалуй, еще рано, - ответил Пономаренко.

Из прочитанного можно сделать вывод: и Пономаренко, и Ильичев, и сам Лидов были настолько уверены в мощи Красной Армии, что не допускали и мысли о продвижении врага вглубь страны. Наоборот, 22 июня они всерьез готовились к командировке в Европу, к походу на манер польского до Берлина включительно. Но сегодня, когда мы уже немало знаем о настоящей истории СССР, все эти диалоги наводят и на другие мысли. Бросается в глаза, что ни Ильичев, ни Пономаренко не говорят Лидову, что немцы на нас напали. По всей вероятности, ни ответственный секретарь "Правды", ни глава коммунистов Белоруссии не были уверены, что войну начал Гитлер. Ильичев считал, что начался второй "освободительный поход" и что корреспонденту вскоре придется отправиться в Варшаву, а там и в Берлин. Пономаренко, как член Военного Совета Западного Особого военного округа, возможно, был в курсе плана советского вторжения в Западную Европу ("Гроза") и знал, что главный удар предполагается нанести на юго-западном направлении. Поэтому Пантелеймон Кондратьевич даже захват немцами Бреста не счел доказательством того, что Германия напала на СССР, а не наоборот. Вероятно, он рассуждал примерно так: наши ударили южнее, а в ответ немцы перешли Буг. Но вскоре все образуется, Красная Армия на юго-западном направлении разобьет немцев, а тогда и Западный фронт двинется вперед. Так что и назначенный на 3 июля пленум ЦК, по свидетельству Лидова, Пономаренко 22 июня отменять еще не собирался.

Дневниковые записи Лидова "Первый день войны" были опубликованы 5 мая 1947 года в газете "Правдист" (РГАСПИ, ф. 629, оп. 1 (П.Н. Поспелов), д. 89) - многотиражке центрального органа партии, выпускавшейся очень небольшим тиражом и практически не выходившей за пределы редакции "Правды". Цензурный контроль над ней был слабее, чем над обычными газетами. Поэтому там и появилось свидетельство Лидова, расходившееся с официальной версией неожиданного германского нападения на СССР и отсутствия у советского руководства планов наступательной войны.