Не верю я, что туз пиковый,
Властитель наших дум и грез,
На путь направил тупиковый
Ведомый им же паровоз.

Корить его за это мне ли?
Ведь отправляясь в дальний путь,
Он видел свет в конце туннеля,
Пусть красный – разве в этом суть?

А я на долгом перегоне
Под перестук веселый шпал,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Невинным сном младенца спал.

Казенным серым одеялом
Накрывшись с буйной головой,
Лежал я путником усталым
На верхней полке боковой.

В моих видениях полночных,
Продукте дремлющих мозгов,
Текли потоки рек молочных
Среди кисельных берегов.

Но одеяло убежало
И улетела простыня,
Поскольку угля вдруг не стало.
Аналогичная хуйня

Случилась также и с дровами,
Отрадой зябнущих сердец.
Иными говоря словами,
Пришел нам, граждане, пиздец.

Душе настало пробужденье
От долголетней дремоты,
Померкло чудное виденье,
И в прах развеялись мечты

О нескончаемой халяве.
И наступили времена
Невиданной доселе яви,
Что страшного страшнее сна.

Я никого не упрекаю,
Я вырвал грешный свой язык,
Я к этой яви привыкаю,
Я к ней почти уже привык,

Хотя на вид она говниста,
А запах просто ест глаза...
Но, веря в гений машиниста,
Я снова ставлю на туза.

И вновь, как прежде, напеваю
"Наш паровоз, вперед лети".
Авось да вывезет кривая –
Иного нет у нас пути.