На Мюнхенской конференции по безопасности один из выступавших грустно сказал, что когда-то он был самым молодым министром обороны, а теперь стал самым старым. "Моя жена Джойс начиталась статей на эту тему и теперь спрашивает по утрам: "Ну что, долгожитель, ты еще в состоянии самостоятельно выбраться из постели?" Присутствовавшие весело рассмеялись.

Несмотря на то, что в служебной карьере оратора случился четвертьвековой перерыв, никто не спрашивал, кто этот мощный старик. Дон Рамсфелд, кто же еще. О нем никогда не забывали, потому что он никуда из большой политики не уходил. Любо-дорого было посмотреть и на первое публичное выступление Рамсфелда в Пентагоне. На почетных местах в зале сидели бывшие министры обороны в кабинетах Никсона, Форда и Рейгана Каспар Уайнбергер, Фрэнк Карлуччи, Мелвин Лэйрд и Джеймс Шлессинджер. Дик Чейни, работавший с Бушем-старшим, пошел на повышение. Вторая молодость пришла к бывшему советнику по национальной безопасности генералу Бренту Скаукрофту, Генри Киссинджеру, Джорджу Шульцу и Джиму Бейкеру - госсекретарям четырех последних республиканских администраций. Восьми клинтоновских лет как не бывало. Они вернулись. Никто не сыграл в ящик. Они снова принимают решения. Так не бывает. Но вот же они: не на откидных местах экспертов и не в ложе бенуара - на авансцене.

Мы еще не оценили исторического смысла призыва резервистов. Эти не будут ходить вокруг да около. У них для этого просто нет времени. Когда кто-нибудь типа Рогозина начнет объяснять им, что нельзя, мол, разрушать созданную кропотливым трудом предшественников систему глобальной безопасности, ответ ветеранов разоружения может быть лишь таким: "Сынок, да ведь ты еще пешком под стол ходил, когда мы подписывали все эти SALT и START. Мы и есть эти самые предшественники. Уж позволь нам самим со своим наследием разобраться".

В том, что президент Буш поручил Рамсфелду провести инвентаризацию американского ядерного арсенала, нет никакой сенсации. Сенсацией была речь Буша по оборонным вопросам, в которой он впервые сформулировал свои подходы к проблемам безопасности. Подобно тому, как Рамсфелд во главе одноименной комиссии в 1998 году заставил Клинтона начать разработку системы национальной ПРО, так Буш год назад развернул дискуссию об НПРО на 180 градусов, заставив Клинтона отказаться от принятия каких бы то ни было решений на эту тему. Проблема дальнейшего сокращения стратегических вооружений превратилась в одностороннюю: к чему переговоры - мы и так сократим все, что нам не нужно. Смысл нового подхода заключается в том, чтобы разорвать замкнутый круг, увязку ограничений на системы ПРО с дальнейшим сокращением стратегических вооружений. Именно эта увязка, выдвинутая Москвой, не позволила за восемь лет сдвинуться с мертвой точки хотя бы на шаг.

Концепция взаимного устрашения идеально отвечала двухполюсному мироустройству. С тех пор на карте мира многое изменилось. Появились новые ядерные державы, не связанные никакими соглашениями и находящиеся в состоянии острого и трудноразрешимого конфликта между собой. Страны, занимающие крайние антиамериканские позиции, обзавелись баллистическими ракетами. Для этих стран неприемлемого ущерба не существует. Для Соединенных же Штатов сегодня неприемлем любой ущерб. При таких условиях доктрина устрашения (можно называть ее доктриной сдерживания, но по-английски это одно и то же - deterrence), тем более доктрина гарантированного взаимного уничтожения теряет смысл. Если противника не удается остановить угрозой неминуемого удара возмездия, надо защищаться, строить национальную оборону.

Будь жив маршал Ахромеев, партнер нынешних американских десижн-мейкеров, он бы понял и принял такой подход. В воспоминаниях Анатолия Добрынина, бессменного советского посла в Вашингтоне при шести администрациях, есть замечательный диалог дипломата с военным, состоявшийся в начале 80-х годов. "Ты что, действительно веришь, что США и НАТО в ближайшее время могут напасть на СССР?" - спрашивает Добрынин Ахромеева. "Это не моя задача - верить или не верить, - отвечает тот. - Я не могу полагаться только на политиков и дипломатов и на разные ваши конференции". Разумеется, только таким и может и должен быть ответ начальника Генштаба.

Да, у американцев возникли определенные трудности с союзниками. Но вряд ли московским стратегам стоит обольщаться на этот счет. Недовольство европейцев - постклинтоновский синдром, реакция на ограниченную противоракетную систему. Ведь не от европейских же ракет защищает себя Америка. Впрочем, и не от российских, но Россия делает вид, что не понимает этого. Европейцы хотели бы, чтобы американский ракетный зонтик накрыл и Европу. Россия - принципиальный противник зонтов как средства защиты от осадков, поскольку зонты не спасают от всемирного потопа. При таком различии в подходах трудно найти консолидированную позицию.

Полезно вспомнить аналогичный сюжет эпохи Рейгана - историю с размещением евроракет. Решение НАТО о развертывании ракет среднего радиуса в Европе (декабрь 1979 года) имело целью успокоить европейских союзников, сомневающихся в решимости США нанести удар возмездия в случае советского нападения на Европу. Москва была поставлена перед замысловатой дилеммой: она не могла начать вторжение в Европу обычными силами, не уничтожив ракеты средней дальности, способные поразить советские командные центры; но атакуя пусковые установки в Европе, она провоцировала удар стратегических ядерных сил США. Москва, помнится, бросила немереные средства на пропагандистскую кампанию в Европе. Посев дал обильные всходы, движение стало действительно массовым. При этом ни советские журналисты, ни их цензоры, казалось, не замечали логического парадокса: европейцы протестовали потому, что не хотели стать мишенью для советских ракет. Интересно и то, что в самый острый момент дискуссии, когда Германия уже готова была отказаться от плана развертывания ракет, в его защиту в немецком бундестаге выступил в 1983 году не кто иной, как Франсуа Миттеран.

Наконец, получив отказ Москвы на свое предложение "нулевого варианта" (неразмещение евроракет в обмен на демонтаж СС-20), Рональд Рейган выдвинул в марте 1983 года Стратегическую оборонную инициативу, обратившись к научному сообществу США с призывом сделать ядерное оружие "бессильным и устаревшим". Европейские политики тогда тоже восприняли идею с большой тревогой. Их доводы сводились к тому, что развертывание глобальной ПРО - дело многих лет, в течение которых мир будет жить в условиях нестабильности. Безопасность всей территории НАТО неделима - вот главный принцип альянса. И ведь именно СОИ заставила Москву вернуться за стол женевских переговоров. А Договор по ПРО 1972 года был, в свою очередь, следствием программы ПРО, разработанной и утвержденной Конгрессом при Никсоне. В обоих случаях соглашение подписывал тот самый президент, который инициировал новую технологически продвинутую оборонную программу.

В замечаниях, которыми Дон Рамсфелд в Мюнхене сопроводил факт своего повторного назначения на пост главы Пентагона, был упомянут и Рип ван Винкль - персонаж Вашингтона Ирвинга, проспавший 25 лет и проснувшийся в совершенно неузнаваемом мире. Можно спорить до посинения, кто победил в холодной войне. Не в этом дело. Наступает момент, когда надо думать, как жить дальше и заставить себя поверить в то, что мир стал другим.

На фото Reuters: Дональд Рамсфелд и Джордж Буш