Взрыв возле тель-авивской дискотеки, унесший жизни двадцати подростков и покалечивший более сотни человек, резко изменил политический пейзаж на Ближнем Востоке. И речь не только о том, что над всеми палестинскими вождями, включая Ясира Арафата, нависла реальная угроза личного возмездия: как заявил Ариэль Шарон, он рассматривает план ликвидации Палестинской автономии и физического устранения ее руководителей. Дело обстоит даже еще хуже - палестинский лидер в одночасье утратил поддержку западного сообщества. Эти качели раскачиваются уже давно.

В эпоху "двуполярного мира", когда Ближний Восток был строго поделен на зоны влияния, о будущем израильско-арабских отношений договаривались как умели в Вашингтоне и Москве. Позже, едва распался Советский Союз и Москва отвлеклась на внутренние проблемы, мировым арбитром на Ближнем Востоке стала Америка. Со всеми ее порой слишком наивными политическими технологиями и довольно искренней правозащитной идеологией. В этих условиях Израиль начал внезапно проигрывать войну за общественное мнение.

Телекадры, ежедневно запечатлевающие схватки армейских подразделений с мальчишками, вооруженными лишь камнями интифады, производили весьма невыгодное для Израиля впечатление. Мир, не одобряя палестинский террор, сочувствовал гибнущим детям. Действия немногочисленных, но весьма активных израильских отморозков, в том числе и убийство Ицхака Рабина, довершали картину резкими, крикливыми мазками.

В ней была правда, хотя и не вся правда о палестино-израильской войне. За спинами несчастных мальчишек прятались бородатые маньяки, для которых террор был и остается смыслом жизни. За их спинами прятался и Арафат, так и не разобравшийся до сих пор, чего он желает больше: мира и Палестинского государства или уничтожения Израиля.

Между тем на карте Истории появилась Чечня, словарь политиков обогатился выражениями вроде "зачистка", "ликвидация бандформирований", "мочить в сортире". Трагедия чеченцев, соединяясь с трагедией косовских албанцев, заставила западный мир пристальней вглядеться и в события на Ближнем Востоке. Всякий акт террора, совершенный с ведома или без ведома Ясира Арафата, "рифмовался" с войнами чеченской и балканской. Объяснялся отчаяньем слабых и жестокостью сильных. Западные дипломаты и политики метались между собакой и волком: незримая ось пролегла между Грозным, Приштиной и сектором Газы. Знатоки обнаруживали черты сходства между доктором Руговой, Арафатом, Асланом Масхадовым...

Повторюсь, в этом была правда, но не вся правда. У чеченцев нет и не предвидится шансов отстоять независимость, у Арафата были и есть. Однако "чеченизация" палестино-израильского конфликта, обращение к базовым ценностям цивилизованного мира стали основой ближневосточной политики нобелевского лауреата. Арафат бил на жалость, был во многом прав и выигрывал - с каждой смертью палестинца, с каждым "непропорциональным" ударом израильской авиации - в глазах всего мира. Все чаще у Барака, затем у Шарона не выдерживали нервы, и все строже звучали из Вашингтона окрики, требовавшие прекратить насилие, сесть за стол переговоров, принять план Митчелла. Все чаще взрывались бомбы в Израиле, все реже следовал "непропорциональный" ответ.

Теперь терпение кончилось. Арафат перегнул палку, заигрался, забыл свою роль: ныне уже "непропорциональны" его бандитские средства. Массовое убийство подростков развязывает руки Шарону. Его ультиматум лидеру ООП заведомо невыполним, особенно в той части, где требуется арест лидеров террористических группировок, прекращение интифады. Оттого Арафат в панике: его приказ о полном и незамедлительном прекращении огня лишен смысла - речь ведь не о войне, об актах террора. Оттого министры иностранных дел стран Персидского залива заполошно выражают "полную поддержку палестинскому народу". Оттого Шарон держит многообещающую паузу, пытаясь извлечь из ситуации максимум выгод. Еще один взрыв в Израиле - и Вашингтон вряд ли станет жестко реагировать на акции возмездия со стороны "Бульдозера". Да и вообще: теперь его ход.

Война на Ближнем Востоке раскручивается по самому худшему сценарию: хуже косовского, хуже чеченского. Вступает в фазу долгоиграющей бойни, когда уже никто никого не намерен прощать, и вмешиваться некому. У миротворцев связаны руки: Шарон - не Милошевич, Арафат - не Масхадов. Здесь все по-другому, только кровь того же цвета, как в Чечне, в Косово, повсюду.