Имперские интерьеры становятся традицией для поездок президента Путина. Не успели телезрители прийти в себя после грандиозных торжеств по случаю трехсотлетия столицы Российской империи, как на очереди картинки из столицы империи не менее величественной – Британской. Имперские аналогии во время государственного визита в Лондон президента на этой неделе неизбежны, ведь посещения такого уровня не было со времени императора Николая I. И вот спустя полтора с лишним столетия – британский монарх вновь принимает лидера России в собственном замке. И хотя к пребыванию президента в Лондоне приурочены форумы по энергетике и терроризму, форма госвизита (а британский монарх может пригласить каждого лидера только один раз за время своего правления) заведомо преобладает над содержанием. Сегодня, однако, очередная демонстрация взаимопонимания России и Запада вообще и России и Великобритании в частности, возможно, важнее, чем конкретные договоренности.

Иракская страница международной политики считается закрытой, а отношения между Россией и США восстановленными – Путин и Буш лучились взаимной приязнью на пресс-конференции в Питере. Более того – саммит в Эвиане продемонстрировал, что оппоненты США сделали правильные выводы из иракской коллизии: прямое противостояние Америке бессмысленно, нужно искать такие формы взаимодействия с Вашингтоном, которые помогут хоть как-то повлиять на его поведение.
Ситуация с Ираном развивается иначе, чем с Ираком, "большая восьмерка" выступила единым фронтом, поддержав требования США по прозрачности ядерной программы. Пока скоординированные действия вроде бы приносят результат – Тегеран изъявил готовность подписать Дополнительный протокол о гарантиях с МАГАТЭ, что может в значительной степени разрядить ситуацию.
Есть, однако, опасение относительно истинных целей США в регионе. Риторика представителей Белого дома об иранском народе, страдающем без демократии, заставляет вспомнить иракский сюжет. Он тоже начинался с вопросов об оружии массового поражения, а на финальной стадии речь шла уже исключительно об освобождении томящихся в тоталитарном обществе иракцев.
У Америки хватает резонов для того, чтобы разобраться с режимом мулл. Это и стратегические соображения (контроль над влиятельной страной, ключевой на Среднем Востоке), и вопросы борьбы с исламским экстремизмом (Тегеран не скрывает поддержки ливанских и палестинских организаций), наконец, проблема энергоносителей. Иран и сам богат углеводородами, а к тому же является самым коротким транзитным путем для экспорта каспийского сырья. Если Буш и Рамсфелд решат двинуться на Иран, "восьмерка", и прежде всего Россия, окажутся в очень неприятной ситуации.
Беда в том, что за "неправильное" поведение в иракской ситуации Россию простили "условно-досрочно". Мол, на первый раз прощаем, верим, что осознали ошибки. Но такая позиция Вашингтона предусматривает, что в дальнейшем Москва должна оправдать оказанное доверие. То есть следующий кризис, будь то Иран или Северная Корея, не оставляет Кремлю пространства для маневра. Отсидеться "по-китайски" (мы – против, но делайте, что хотите) не получится. От России ждут безоговорочной поддержки, любая другая позиция вызовет обиду Америки: вам оказали доверие, а вы? Ухудшение отношений неизбежно, а последствия этого могут быть тяжелыми.
Как все это связано с визитом в Британию? Непосредственным образом. В ситуации, которая возникнет, если США решат продолжить поход, Москве потребуется настоящая дипломатическая эквилибристика, чтобы с честью выйти из этой коллизии. Значит понадобится помощь тех, кто может оказать влияние на Америку. И здесь роль Великобритании трудно переоценить, потому что если к кому-то Буш и прислушается, то только к верному союзнику Тони Блэру. Поэтому Иран – главная тема переговоров в Лондоне.
Ристо Пенттилля, финский политолог, работающий в Оксфорде и считающийся ведущим специалистом в Европе по "большой восьмерке", полагает, например, что в рамках этого клуба формируется новый треугольник – Россия – Великобритания – США. Эти три страны в принципе сходным образом понимают угрозы терроризма и способы борьбы против него. Это понимание отличается от позиции Франции и Германии, недавних союзников России в иракской кампании. От альянса со "Старой Европой" против США Москва не получила ничего, взаимодействие с англо-саксами может оказаться более продуктивным хотя бы потому, что это союз с потенциальными победителями в любой войне. К тому же Британия, традиционно занимающая независимую позицию в ЕС, в значительно меньшей степени, чем континентальная Европа, оглядывается на брюссельскую бюрократию, столь ненавистную России.
При этом Британия служит своего рода амортизатором слишком уж радикальных подходов Америки. Объективно Блэр сегодня заинтересован в том, чтобы охладить пыл вашингтонских неоконсерваторов, стремящихся одним ударом разрубить весь ближневосточный узел. Общественное мнение в Британии и так было весьма неоднозначно настроено в отношении войны (крупнейшие демонстрации были именно в Лондоне), а теперь, когда никакого оружия массового поражения в Ираке не обнаружено, вопрос "за что воевали?" встает с особой остротой. Оппозиция намеревается даже перевести проблему в судебную плоскость – премьер, мол, ввел общественность в заблуждение.

Владимир Путин заметно изменил тон бесед с английским коллегой. В апреле, приехав в Москву по приглашению российской стороны, Блэр был откровенно шокирован злорадным сарказмом, с которым президент говорил о неспособности союзников поймать Саддама и найти оружие в Ираке. Уже в Питере настроение России изменилось, Путин демонстрировал особую предупредительность в отношении Блэра.
Ристо Пенттиля уверен, что личные отношения трех лидеров могут лечь в основу тесного союза, который, в свою очередь, вдохнет новую жизнь и в "восьмерку", повернув ее в сторону столь волнующих сегодня мир проблем безопасности.
Правда, ключевую проблему взаимоотношений России с Западом геополитическое сближение не решит. Потому что ключ к разрешению этой проблемы лежит не во внешней, а во внутренней политике страны. Любое сотрудничество с передовыми странами будет ограниченным до тех пор, пока Россия не станет современной страной с конкурентоспособной экономикой и привлекательным инвестиционным климатом. А до этого еще очень далеко.