Итак, то, что казалось нереальным еще несколько лет назад, произошло: слово "Югославия" окончательно исчезло с географических карт, на смену ему пришло конфедеративное объединение Сербии и Черногории. Конфедерация – структура непрочная; как правило, она является прелюдией к появлению новых независимых государств. Вряд ли этот случай станет исключением.

В обстановке скромных, но символичных похорон мало кто сегодня заметит, что никакой Югославии, собственно, уже давно и не было – с того самого времени, как посткоммунистическую СФРЮ покинули четыре из шести ее бывших республик - Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина и Македония. Сербия и Черногория уж никак не могли быть Югославией – это слово было выдумано уже после того, как к Сербскому королевству присоединились югославянские народы, находившиеся до того времени в составе Австро-Венгрии. Причем выдумано не сразу – новое государство, появившееся на свет в 1918 году, было названо Королевством сербов, хорватов и словенцев (македонцев и мусульман-боснийцев признали самостоятельными нациями только при Тито), а замена названия на "Югославию" в 1929 году должна была продемонстрировать единство воссоединившихся народов и управляемость ими из одного центра.

В начале 1990-х годов государство, в котором остались лишь Сербия и маленькая Черногория, могло быть названо Югославией разве что в насмешку – но имя было выбрано, конечно же, неслучайно. Оно символизировало надежду Белграда – надежду на то, что "отколовшиеся" территории рано или поздно удастся вернуть. И нельзя сказать, что Милошевич и генералы Югославской народной армии только надеялись – они готовы были превратить всю бывшую Югославию в пустыню, лишь бы обеспечить ее территориальную целостность. Когда стало ясно, что надежду не воплотить в жизнь, старое слово стало синонимом удержания Черногории. По большому счету, и этого сделать не удалось: если бы не вмешательство Запада, Черногория уже сегодня была бы самостоятельным государством, а так она станет им завтра.

Но, как это ни странно, уход Югославии – это первый шаг к возрождению югославского цивилизационного пространства, в культурном и историческом плане чрезвычайно колоритного и привлекательного и для тех, кто жил в нем, и для тех, кто с ним сталкивался. Слово, которое последние десять лет пугало и лязгало, утратив всю свою первоначальную мягкую романтичность, исчезло с политической карты, еще раз тем самым продемонстрировав, что хорваты, боснийцы, сербы, черногорцы, македонцы никогда не будут жить в одном государстве. Но пространство-то осталось. В него уже никогда не вернутся словенцы – но их в нем и не было, они жили в общем государстве, а не в пространстве; в нем не будет, конечно, албанцев – но они всегда были на естественной периферии славянской цивилизации, предпочитая ей связи с соотечественниками даже тогда, когда эти самые соотечественники казались навсегда выбитыми из нормальной жизни режимом Энвера Ходжи. А вот для пяти остальных народов бывшей Югославии начинается новая жизнь, связанная с интеграцией в Европу и окончательным примирением между собой. В конце концов, они ведь и в самом деле южные славяне. Не нужно было только придавливать их Югославией.