Сопротивление сопротивлению
Cегодня исполняется тринадцать лет с того дня, когда в России случилось нечто, казавшееся до того невозможным. Граждане страны воспрепятствовали попытке трясоруких совков ввергнуть страну в хаос. Россия защитила свой суверенитет, провозглашенный в 1990 году, от посягательств Советского Союза, который окончательно был добит несколько месяцев спустя украинским референдумом. Беловежские соглашения открыли путь к новой российской государственности.
Уверен: настанут времена, когда подобная интерпретация тех событий станет преобладающей в российском обществе. Что же касается нынешнего смятения умов, то что ж... В истории ничего не бывает сразу. Мы еще живем в том же времени, в котором было ГКЧП и сопротивление ему. Страна все еще развивается в тех же противоречиях, что и тринадцать лет тому назад. В других, совсем других условиях тянется все тот же конфликт. Две силы оказали сопротивление ГКЧП. И более ни разу они не соединялись, что весьма печально. Первая – это те, кто вышел на защиту Белого дома и на работу в редакции закрытых газет. Вторая – это та часть элиты, в жизненные планы которой не входила жизнь под властью советского отстоя. Эти люди на улицу не выходили, но они просто не отдали ГКЧП контроль над страной.
В некоторых точках эти социальные общности пересекались: самый яркий, но не единственный пример – это журналистский топ-менеджмент и новые политики, делавшие карьеру в новых властных институтах РСФСР.
Уже тогда, сразу после краха ГКЧП, говорилось о том, что то был бунт опоздавших, попытка реванша той части совковой номенклатуры, которая не сумела приспособиться к рыночным условиям. Это так, но рынок тогда был, конечно, очень относительный, слабенький. Скорее можно говорить о бунте приверженцев определенного образа жизни, определенных ценностей. А это, согласитесь, гораздо серьезнее, поскольку за три дня жизненные установки не меняются.
И за тринадцать лет мало что изменилось. Более того, люди, которым недоступны радости жизни в открытом обществе, сконцентрировались и перешли в атаку. Да, так получилось, что они все это время отсиживались в разных органах, причем не только чекистских. И в августе 91-го они не были на стороне ГКЧП. Просто потому, что глупо это было, несерьезно – поддерживать эту компанию. Но сейчас они в том же настроении, что тогдашние путчисты. Жизнь проходит мимо. Хапнуть не удалось. Значит, придется отнимать. Это так, по-простому. Но есть еще и внутренняя приверженность тому, что было некогда. Некая ценностная внутренняя совковость. Вроде бы об этом сказано уже все. Происходящее в стране описано многократно и точно. Тут и слабый президент, которого безуспешно пытаются представить сильным, и деградация государства, и трайбализм, приводящий в экономику самое отсталое племя – чекистский отстой, людей, которые неожиданно оказываются во главе мелких и средних банков, не имея трудовых книжек, но считая, что могут все устроить по-своему.
Им вообще люди и страна не нужны, как не нужны они были членам ГКЧП, совершенно не ожидавшим хоть какого-то сопротивления. Это уж точно – мы им не нужны. Но самим-то себе мы нужны и живы пока. И потому пора браться за ум, а то чепуха какая-то получается. Что толку в том, что все сказано и понято? Делать-то что?
Да и сказано как-то странно. Вот уже скоро год, как читаю статьи газетных аналитиков, оплачиваемых "ЮКОСом", и все не могу понять: кого же они обслуживают? По нескольку раз в неделю: государственный капитализм идет на смену олигархическому, вслед за захватом "ЮКОСа" последует неизбежная деградация российского социума. И так далее, и так далее. Такое впечатление, что они предлагают захватчикам красивые слова для некрасивых дел. Что "ЮКОСу" с этой аналитики? Что Ходорковскому? Что нам всем?
А нам всем внушается только одно: впереди все плохо, плохо, плохо. И мы ничего, ничего, ничего не можем поделать. Только разоружиться перед партией.
Ну, хорошо, умные пишущие люди получают удовольствие от регулярных упражнений подобного рода. Но на что они рассчитывают в ближайшем будущем? А от него, коли мы предполагаем жить, никуда не деться. Сколь долго могут продлиться разговоры о неизбежной гибели? Ответ вроде прост: до самой гибели, которая весьма вероятна. Но дальше придется как-то устраивать свою жизнь. Как-то сопротивляться обстоятельствам.
Но почему не задаться вопросом об устройстве жизни после катастрофы? И почему бы не попытаться сопротивляться уже сейчас? Как известно, на курсах по выживанию в экстремальных условиях потенциальных заложников учат не поддаваться стокгольмскому синдрому, а в крайних ситуациях даже и сопротивляться – когда ведут на расстрел, например. Так, собственно, и произошло, в те три дня в августе, когда сопротивление стало просто неизбежным.
Слово "сопротивление" сейчас более уместно, чем "оппозиция". Трайбализм трайбализмом, но ситуация куда сложнее и динамичнее (а это уже внушает надежды), чем кажется на первый взгляд. Так, например, дежурным либералам, которые до сих пор, подобно советской интеллигенции, ищут у власти "позитив", трудно объяснить, что либеральные принципы должны их побуждать к защите прежних советских социальных льгот. Потому что у этой власти нет экономических решений, есть только политические. И дело не в копеечных расчетах, а в том, что разрушаются пусть архаичные, но все-таки существующие общественные корпорации – "афганцы", "чернобыльцы", ветераны войны. То есть мы имеем дело еще с одним шагом к атомизации общества, замаскированным под либеральное экономическое решение.
Да, сопротивление. Но это сопротивление сопротивлению. Тому самому сопротивлению модернизации, которое оказывают не только члены одного племени, но и все, кто хочет этакой простоты и ясности. Можно сколько угодно говорить о латиноамериканском или китайском варианте, но все равно это второе издание совка.
Повторю, это именно сопротивление модернизации, а не вариант модернизации. Это приверженность прошлому, а не попытка создать образ будущего. Это... Ну, в общем, описывать происходящее можно много, но куда перспективнее главный урок августа 91-го – тот самый временный, на несколько дней, но все-таки союз общества и значительной части политической элиты. Племя, претендующее на тотальную власть, на самом деле мало что реально контролирует. Ну, некоторые финпотоки да, а рынок капиталов, потребительский рынок, значительную часть отраслей и территорий – нет. Ну, два с половиной телеканала, а СМИ в целом – нет. Может, поэтому элита еще и не испугалась. Но ведь, как говорили старые зэки, лучше бояться, чем испугаться. Да и, сдается мне, что скоро мы заметим первые признаки этого испуга. И вот тогда тот союз, длившийся три дня в августе 91-го, надо будет заключать по новой. На другой срок и на других условиях.
Дословно
Руслан Хасбулатов
Я не думаю, что сегодня существует угроза повторения событий 91-го. Тогда, в 91-м, столкнулись две противоположные силы. С одной стороны были Горбачев и Ельцин, которого я поддерживал, с другой - партийные мастодонты, которые искренне считали, что путь демократии - ложный путь, в этом у них был общий подход. Победить демократию им не удалось, это сделал два года спустя сам Ельцин, когда зашел в тупик со своими замыслами. Два года он возился с глупцами, которые ничего не могли, и решил, что надо расправиться с парламентом, вокруг которого собрались все демократические силы. Вокруг Ельцина собралась холуйствующая интеллигенция. Тогда, в октябре 93-го и началось уничтожение демократии. И напрасно потом плакали по поводу закрытия НТВ и подавления свободы слова. Свободы слова в России нет с 93-го года. Ельцин терпел критику только потому, что обладал полнотой власти и критика его до определенного предела не беспокоила. Я считаю, что нынешняя власть просто пользуется ельцинской Конституцией, предоставившей ей неограниченные возможности. Поэтому демократия как таковая в России умерла в разгар ельцинского режима.
Грани.Ру, 19.08.2004
Статьи по теме
Сопротивление сопротивлению
13 лет исполняется с того дня, когда в России случилось нечто, казавшееся до того невозможным. Тогда Россия защитила свой суверенитет от посягательств Советского Союза, который окончательно был добит несколько месяцев спустя украинским референдумом. Вместо того, чтобы описывать происходящее, лучше вспомнить главный урок августа 91-го – тот самый временный, на несколько дней, но все-таки союз общества и значительной части политической элиты. Читайте статью Дмитрия Шушарина.
Процентная норма - девять
Народ, который по поводу предстоящей даты опросили социологи из ВЦИОМа, высказался про наш Август более чем определенно. Большинство до сих пор не сумело "разобраться в ситуации" или затруднилось с ответом а четверть сограждан вообще оценила поражение ГКЧП в жанре трагедии, гибельной для страны. Нас, которые называют август 91-го "победой демократической революции", всего каких-то 9 процентов.
Декабристы на букву "м"
Появился Комитет за политическую и историческую реабилитацию ГКЧП, называющий путчистов "декабристами XX века" и "единственными, кто осмелился совершить поступок ради сохранения Великой державы - СССР". Так и видишь Пуго - Каховским, Язова - Пестелем и Крючкова - Рылеевым. Cовпадение тут на самом деле только в одном. В первые дни после провала путча члены ГКЧП вели себя так же, как и те, кто в 1825 году вышел на Сенатскую площадь: каялись и сдавали соучастников.