Заседание Совета Россия-НАТО прошло в небывало праздничной атмосфере – генеральный секретарь организации Джордж Робертсон чуть ли не обнимался с обоими Ивановыми, оба Ивановых не скупились на сердечные слова в адрес еще недавно нелюбимой в Москве организации. Когда Робертсон говорит о прогрессе в отношениях, он, вероятно, имеет в виду, что в России НАТО больше не боятся.

И в самом деле – к чему страшиться Североатлантического альянса? Его расширение на восток состоялось – практически в полном формате. Осталась разве что Украина, но даже ее вступление в альянс вряд ли что-то изменит в реальной расстановке сил. Потому что НАТО уже не то, что прежде: иракская война и расширение на восток практически нейтрализовали некогда единый оборонный союз.

Неспособность НАТО принять действительно серьезное единое решение по поводу войны в Ираке, долгие и чуть было не завершившиеся крахом дебаты относительно возможной защиты Турции, инициатива Франции, Германии, Бельгии и Люксембурга (не последних участников блока) насчет создания европейских сил быстрого реагирования – все это продемонстрировало кризис альянса. После холодной войны он искал-искал для себя новую роль в мире - и вроде бы нашел ее. Это была функция эффективной системы безопасности, что было подтверждено операцией в Косово. Но оказалось, что реагировать НАТО может только на некие локальные конфликты, причем напрямую затрагивающие безопасность участников организации, то есть конфликты европейские. Решения же по принципиальным вопросам безопасности глобальной для НАТО оказываются практические недостижимыми, и альянс превращается в дискуссионный клуб, члены которого не скрывают разногласий и даже раздражения друг другом. На недавней встрече руководителей Германии, Франции и Польши во Вроцлаве это раздражение было продемонстрировано в полной мере, а ведь поляки присоединялись к альянсу с самыми радужными надеждами. Так уже и американцы особо не обращают внимания на столь важную некогда для них – прежде всего с точки зрения легитимности и коллективности усилий – организацию и предпочитают собственные усилия и собственный отбор союзников.

Почему, спрашивается, в этой ситуации НАТО должна раздражать Россию? Генсек Робертсон может рассуждать о российском вступлении в альянс даже без прежней фантастичности. Ну, вступит – и замечательно, только укрепятся французские позиции, ослабленные расширением на Восток. Говоря о повестке дня сегодняшнего заседания совета, Робертсон отметил: "Это программа конкретных дел. О такой повестке дня раньше можно было только мечтать". И это верное замечание. Потому что это программа чисто технического свойства. Мечтать, что сегодня НАТО и Россия в состоянии решать какие-либо глобальные политические и военные вопросы, не приходится.