Последние недели ознаменовались беспрецедентной активностью во властных верхах и среди экспертов: Валдай-клуб, Ярославский форум, статья, выступления и интервью Медведева, заявления Суркова, Юргенса, бесконечные по этому поводу комментарии со всех сторон... Шумливая суета в виртуальном пространстве – это некая сублимация, подмена реальных действий, изменений, жизненно необходимых системе, чтобы хоть как-то соответствовать сложности стоящих перед ней в настоящее время задач.

Проблема в том, что в России никто не может что-либо делать, не получив команды, поэтому вместо того, чтобы делать что-то самим, все наперебой предлагают и советуют единственному демиургу, что надо бы сделать. Забавно, что и Медведев при этом выступает скорее как эксперт. Ничего фактически не делая и даже серьезно не предлагая по тем вопросам, которые входят в его зону ответственности, он выдвигает планов громадье по экономическим сюжетам, которыми занимается правительство во главе с Путиным.

На смену традиционным кремлинологам пришло новое поколение экспертов-авгуров, которые наперебой предлагают свои толкования нюансов поведения и выражения лиц президента и премьера, того, что это значит для российской и мировой политики. Прекрасный пример таких штатных авгуров – Валдай-клуб, способствующий тому, чтобы круги по воде от пустых, но многозначительных заявлений высшего руководства страны расходились по всему миру.

Не хотелось бы уподобляться авгурам и предлагать свое толкование отдельным вбрасываемым властью заявлениям, например, странному заявлению Медведева о том, что система назначения губернаторов президентом демократична, отвечает российским реалиям и сохранится ближайшие сто лет. Оно того не стоит. Вместо этого я бы рискнул поставить диагноз всей российской политической системе и ее руководству на основе совокупности наблюдаемых симптомов.

Мне кажется, что все происходящее выдает прежде всего нервозность и неуверенность Кремля, где сквозь прежнее пьянящее ощущение всевластия пробивается понимание, с одной стороны, необходимости что-то предпринимать, а с другой - неспособности что-либо делать при нынешней конфигурации системы.

Это ситуация двойного паралича: верховная власть парализована высоким рейтингом и желанием во что бы то ни стало его сохранить; остальные элементы системы парализованы в силу самой ее конструкции, где любое новое действие блокируется необходимостью согласования на самом верху.

В экономической сфере, где чемодан необходимых полномочий Путин унес с собой в Белый дом, все еще ничего, - там идет какая-то работа. А вот в сфере политической, где с уходом из Кремля Путина ситуация оказалась во многом законсервированной, – полный паралич.

Медведев, с одной стороны, заявляет, что в стране "все так забюрократизировано, что никто даже пальцем не пошевелит, пока он не подпишет бумагу", а с другой, делает вывод, что с политической системой все в порядке. Складывается революционная ситуация совсем не по Ленину: низы вполне могут жить по-старому, верхи не хотят ничего менять, проблема с серединой – средним управленческим и бизнес-звеном, которое ждет и начинает уже требовать перемен.

Та гиперактивность, о которой я говорил в самом начале, это активность переливающихся всеми цветами политических пузырей, активность бесконечных знаков, намеков, советов, предположений, которая ограничивается самым поверхностным слоем политического планктона. Здесь нет комбинаций, это все одношаговые ходы, не имеющие под собой ни основательной проработки, ни последствий. Это выхолощенная "митинговая демократия" шляхты при безвластном и бездеятельном короле и заигравшихся экономических магнатах. При нынешнем обилии дискуссионных площадок поражает как отсутствие серьезного продукта, предлагаемого к экспертному и общественному обсуждению, так и безрезультатность, отсутствие установки на то, что дискуссия выльется в какие-то действия.

В России в очередной раз поставлен рискованный эксперимент: по переходу в политическое зазеркалье - от ничего не значащих второго-третьего и т.д. лиц в конституционной иерархии к ничего не значащему первому лицу. Если бы не кризис, это могло бы быть забавно, а сейчас это смертельно опасно.