В 1880 году Салтыков-Щедрин описывал, как по дороге на европейские целебные воды соотечественники, сидя в вагоне, озабоченно гадают, "каким-то нас курсом батюшка-Берлин наградит". Речь, понятное дело, о курсе рубля.

- Кажется, мы нынче смирно сидим... Ни румынов, ни греков, ни сербов, ни болгар - ничего за нами нет! Пора бы уж и нам милостивое слово сказать! - слышалось в одном углу.
- Ну, батенька, и за саранчу тоже не похвалят! - где-то по соседству раздавалось в ответ.

Берлинский конгресс лишил Россию почти всех приобретений русско-турецкой войны, в которой она отстаивала интересы братьев-славян, а небывалое нашествие саранчи вкупе с засухой и колорадским жуком - урожая. В этом пассаже только город заменить: "батюшка-Вашингтон", ну или, ежели речь об евро, "Франкфурт-батюшка" - и хоть сейчас в газету. Главное, как тогда, так и теперь нет ощущения, что курс рубля - следствие мирового кризиса. Публика склонна искать в валютных колебаниях козни и происки внешних врагов или заговор российских финансовых воротил.

Эта твердая, глубоко укорененная убежденность в том, что Россия живет на особинку, что у ней особенная стать и отдельный, со специальными делениями аршин, сложилась исторически. Правители России не понимали природы денежного обращения. Уж на что Петр был царь-европеец, но и в петровскую Россию иностранные купцы ехали с мешками ефимков, потому как банков там не было. Как и нынче, процветал фаворитизм: стоило пробиться к первому лицу и понравиться ему - и можно было получить баснословный патент или концессию, особенно если поделиться с Меншиковым и прочими присными. То-то петровскому войску поставляли пушки, которые не стреляют, порох, который не горит, и сукно, расползающееся на солдате при команде "ать-два".

Вконец разоривший Россию Петр (при нем госбюджет сводился с громадным дефицитом) живо интересовался проектами Джона Ло - изобретателя бумажных денег, чьи затеи горячо поддерживал герцог Орлеанский, регент при малолетнем короле Людовике XV. Среди ближних бояр нашелся энтузиаст "системы Ло" - князь Иван Андреевич Щербатов, видный сановник, сенатор и дипломат. Он перевел и поднес Петру трактат Джона Ло, а затем и собственное сочинение о пользе введения в России бумажных денег. И то и другое писалось, когда Ло был еще далек от краха, однако же предусмотрительный Щербатов рекомендует царю ввести ограничения при размене банкнот на звонкую монету:

Ежели кто похочет по банковым письмам взять деньги из банку, дабы повелено было управителем банку платить деньги по тем письмам так скоро, как спрошено будет, только б сверх ста рублев одному человеку вдрук не платить.

Как знакомо, не правда ли? Будто в 1998 году Сергеем Кириенко писано.

В конце концов Джон Ло не удержался от соблазна и включил печатный станок на полный ход. Из Франции ему пришлось бежать. Но и после провала французской авантюры Петр не утратил интереса к идее ничем не обеспеченных денежных знаков. Русский посол в Париже барон Шлейниц доносил Петру: "Лаус с позволением и паспортом от регента через Женев в Рим поехал, дабы свою особу в совершенную безопасность привесть". Невзирая на постигшую Джона Ло неудачу, Петр распорядился пригласить его в Россию и самолично отредактировал наказ нарочитому посланнику. Документ содержал необычайно щедрые посулы: княжеский титул, чин обер-гофмаршала и действительного тайного советника, орден Андрея Первозванного, 2000 дворов крепостных "в наилутчих землях", право построить город близ Каспийского моря "и оной иностранными мастеровыми и ремесленными людьми населить". Однако Ло от приглашения в Россию отказался.

***

"Толки о чудодейственной силе бумажных денег, еще недавно столь часто повторявшиеся в некоторых органах нашей печати, несколько умолкли, и страстные обращения к типографским станкам экспедиции заготовления государственных бумаг: печатайте, печатайте побольше кредитных билетов для оживления промышленности и обогащения государства, - по видимому, стихли".

Этой фразой начинается предисловие выдающегося русского экономиста Николая Бунге к русскому изданию книги Й. Горна "Джон Ло. Опыт исследования по истории финансов". Бунге служил министром финансов Российской Империи в 1881-1886 годах. На его долю выпала тяжкая задача ликвидации бюджетного дефицита. Требования напечатать побольше бумажных денег были обращены к нему, но он отлично знал, чем оборачиваются подобные проекты.

Так что же делать, как спасти от обесценивания родную отечественную валюту? А вот, извольте, мнение либералов в пересказе Достоевского:

Но, однако же, хоть и истинные гражданские боли, а почти везде все на тему: зачем-де у нас все это не так, как в Европе? "В Европе-де везде хорош талер, а y нас рубль дурен. Так как же это мы не Европа, так зачем же это мы не Европа?" Умныe люди разрешили наконец вопрос, почему мы не Европа и почему у нас не так, как в Европе: "Потому-де, что не увенчано здание". Вот и начали все кричать об увенчании здания, зaбыв, что и здания-то еще никакого не выведено, что и венчать-то, стало быть, совсем нечего, что вместо здания всего только несколько белых жилетов...

"Увенчать здание" - эвфемизм, обозначавший в тогдашней публицистике представительное правление, конституцию. Выражение это - couronner l'édifice - вошло в моду при Наполеоне III, который не раз употреблял его в своих публичных выступлениях. "Белые жилеты" - русские либералы (в революционной Франции белые жилеты носили вожди якобинцев).

Возьмем теперь Салтыкова-Щедрина, уже цитированный выше цикл "За рубежом". В нем есть разговор автора с двумя сановниками, одного из которых зовут Удав, а другого - Дыба:

- Да вы, может быть, полагаете, что это ихнее "увенчание здания" - диковинка-с? - продолжал греметь Удав... - А я вам докладываю: всегда эти "увенчания" были, и всегда будут-с...
- Сколько одних прогонных и подъемных денег на эти "увенчания" было потрачено! - свидетельствовал, в свою очередь, Дыба. - И что же-с! Только что, бывало, успеют одно здание увенчать - смотришь, ан другое здание на песце без покрышки стоит - опять венчать надо! И опять прогонные и подъемные деньги требуют!

И то правда - со времен Екатерины и ее Большой Комиссии всё увенчивают да увенчивают и денег извели прорву. Очевидная для либералов связь демократии с экономическим развитием, рынком была далеко не очевидна мыслителям-почвенникам. Вот и немецкий Мальчик в штанах никак не может постигнуть заковыристой логики русского Мальчика без штанов:

МАЛЬЧИК БЕЗ ШТАНОВ. Слыхал я, правда ли, нет ли, что ты такую сигнацию выдумал, что куда хошь ее неси - сейчас тебе за нее настоящие деньги дадут... так, что ли?
МАЛЬЧИК В ШТАНАХ. Конечно, дадут настоящие золотые или серебряные деньги - как же иначе!
МАЛЬЧИК БЕЗ ШТАНОВ. А я такую сигнацию выдумал: предъявителю выдается из разменной кассы... плюха! Вот ты меня и понимай!
МАЛЬЧИК В ШТАНАХ (хочет понять, но не может).
МАЛЬЧИК БЕЗ ШТАНОВ. И не старайся, не поймешь!

Щедрин эту "сигнацию" в качестве злой карикатуры придумал, но ведь и это в России было, когда суверенный дефолт объявили: банкоматы охотно сообщали баланс счета, но вместо денег казали шиш. Деньги на карте есть, а получить их нельзя, в банкомате налички нет! Обналичить можно было лишь минимум миниморум, а сверх ежедневного лимита - ни копейки.

И вот как справилась с проблемой одна моя подруга. Она как раз тогда собиралась замуж в Америку. Пришла в банк и говорит: выдайте мне на этот счет еще 20 пластиковых карт. Банковские клерки заерзали на своих стульях, но ничего возразить не смогли: никаких ограничений на эмиссию дополнительных карт не существовало, и требование пришлось удовлетворить. Оказавшись за океаном, эта дама каждый день отправлялась со стопкой карт к банкомату снимать с каждой ежедневный лимит налички, не дожидаясь, пока в России увенчают наконец здание. Денег в банкомате хватало. В конце концов она выдоила из российского банка все свои доллары.

Я искренне восхищаюсь смекалкой своей подруги. Бумажки, граждане, настоящие!