Советские вожди не знали словосочетания "права человека". Слово "диссиденты" тоже было им незнакомо. Так, во всяком случае, казалось, когда вожди выступали на своих исторических съездах или произносили речи при посещении заводов-колхозов. Им это было не по чину: вступать в дискуссию с отщепенцами.

Отщепенцами занимались совсем другие люди. Рангом пониже, с обостренным песьим чутьем и тем незабываемым стилем полемики, который ныне возрождается в текстах собирательного шевченко. Завершались эти споры в судах, о чем советский читатель иногда узнавал из газетных статей с характерными заголовками.

Это называлось: дать отпор. Разоблачить клеветников, живущих на подачки ЦРУ. А для закрепления пройденного использовались так называемые простые спецлюди, которые Пастернака не читали, но Солженицына ненавидели всей душой.

Та эпоха переломилась, когда о гласности заговорил генеральный секретарь. Когда кощунственное слово "политзаключенные" произнес М.С. Горбачев, да еще в интервью французской газете. Разумеется, он сказал, что "у нас их нет", но сам факт выговаривания генсеком почти матерного и явно антисоветского слова произвел эффект разорвавшейся бомбы. Вскоре (по историческим меркам) политзеков начали освобождать.

Сегодня все так и не так. Сам нацлидер готов, спустившись с Олимпа, запальчиво спорить о судьбах своих врагов. Одновременно с ним, причем уже как бы без приказа, рвутся с поводка спецжурналисты, которым всегда есть что сказать про Ходорковского, Каспарова или там Ющенко. Но имеются и другие люди. Они все понимают про время и его героев. Но, в отличие от современных диссидентов, умеют вписаться в эпоху, успешно заседая где-нибудь в Общественной палате. Как можно предположить, они оптимисты, но в далеком, уходящем за горизонт историческом плане, а текущую действительность оценивают с той мерой безнадежности, какая неведома самым отпетым нашим борцам с режимом. Но жизнь одна, и прожить ее надо так: в ладу с совестью, но не на отшибе.

Они отчасти напоминают тех "хороших людей", которые при Брежневе шли в партию, чтобы разредить подонков. Но лишь отчасти. Какому-нибудь карьеристу-прогрессисту застойных лет в голову бы не пришло проникнуть на диссидентский суд и вступиться за обвиняемого. А вот омбудсмен Владимир Лукин освятил своим присутствием суд над Виктором Шендеровичем, что немало способствовало вынесению оправдательного приговора. И Николай Сванидзе не боится защищать отдельных диссидентов новейшего времени.

Впрочем, нередко такое соединение правозащиты с карьерой создает комический эффект.

Например, вчера член Общественной палаты Анатолий Кучерена прокомментировал последний доклад Amnesty International. Точнее, обращение международных правозащитников к Дмитрию Медведеву. В нем, перечислив кромешные наши несовершенства (рост ксенофобии, похищения и убийства людей на Северном Кавказе, разгон оппозиционных митингов, трагикомедию выборов, давление на СМИ и т.п.), иностранцы сурово призвали президента покончить с этими печальными явлениями российской природы.

Перед Кучереной стояла непростая задача. Он адвокат и о том, что творится у нас хотя бы в области правосудия, мог бы порассказать коллегам из Amnesty немало такого, чего не знают даже они. С другой стороны, иностранцы покусились на святое, на президента, с которым негоже разговаривать, используя повелительное наклонение. То есть надо было дать отпор.

Анатолий Кучерена, как умел, с задачей справился. Во первых строках своего ответа он сказал, что "никаких возражений нет". Все, господа, верно: и про Кавказ, и про скинхедов, и про партийную нашу жизнь. Но. Российские власти не нуждаются в "огульных" заграничных "обвинениях". Поэтому будем лучше "вместе думать и решать". Причем без "идеологического подтекста", обнаруженного Кучереной в докладе сотрудников Amnesty, которых хлебом не корми, а дай "показать свою работу и пиариться на некоторых вопросах". И "не надо призывать нас действовать более эффективно. Мы и сами знаем, что нам это надо".

Все это следует перечитать много раз, чтобы постичь прихотливую мысль члена Общественной палаты. Все правда, но, к сожалению, самопиар. Все правда, но зачем так огульно. Все правда, но не надо вслух. Все, получается, ложь, но давайте вместе думать.

Пытаясь понять Кучерену, легко свихнуться, если забыть о проблеме, которую он решал. О том, как пытался, не повредив карьере, смело заявить о принципиальном личном согласии с выводами Amnesty International. О том, как стремился, по-советски обозначив свою верность начальству, не погрешить против истины. Которая проста: с правами и свободами человека дела у нас обстоят хреново. Только не надо сообщать нам об этом из-за бугра и переходить на личности. Иначе дела пойдут еще хуже.

Все в этих безумных с виду адвокатских речах логично и стройно. Не следует задевать честолюбие молодого царя. Не нужно будить зверя. Все то же самое можно сказать не в жанре открытых писем, а за кулисами, в рамках закрытого политического диалога. Вы по-тихому пожалуетесь – он по-тихому кого-нибудь возьмет и освободит. Умный адвокат в России так ведь и поступает, защищая VIP-клиента: ищет пути в Кремль и там, если повезет, решает вопросы. А права человека в России – это именно такой клиент. Очень тяжелый, капризный, наивный и, по мнению начальства, почти никому не нужный, кроме горстки огорченной родни. Это мнение и донес до сведения Amnesty красноречивый наш адвокат.