одна книга Гайдара заменяет всю эту болтовню, хотя речевщики тоже нужны, конешна. Если есть что сказать умное - пиши! Это и наука и культура и образование. Этот путь, слава богу, не закрыт пока. Только особо некому, уже. Не ставь на тараканов.

Путин - спаситель России. Получив страну в плачевном состоянии: власть олигархов, потерянное управление страной, Чечня как постоянный центр террористической угрозы, внутренние конфликты, региональный сепаратизм, преступность, бардак, нищета - смог отодвинуть Россию от края пропасти.
И никакого краха путинизма не видно даже в самую мощную оптику. и просто смешно наблюдать как некоторые серьезные с виду эксперты и политики создают очередной "Союз меча и орала" для отстранения Путина от власти

Ихлов.Вы...

Из всей этой гоп-компании Вы лично мне ближе других.
Чуть сдержаннее - ибо (-:))) ) пятый пункт Ваших измышлизмов может неоднозначно возбудить толпу(население).
Никто не возражает против движения к "законности" - просто "власть" оборзела настолько, что не исполняет собственных постановлений. Это и плохо - и хорошо ...
Думайте ,пишите ...а я со товарищи буду Вас регулярно херить...
Так победим...(м.б.)

Можно ли создать объединения оппозицию

Евгений Ихлов
Теневая оппозиция
http://www.kasparov.ru/material.php?id=4D7E0498DED4A
update: 14.03.11 (15:29)
Прошу прощения у уважаемого Гарри Кимовича за запоздавший ответ на его статью на сайте Грани.Ru о "теневом правительстве". Поскольку в этой статье была прямая ссылка на мой материал, то я воспринял ее как прямую подачу. К сожалению, сразу ответ написать не смог — пазл, что называется, не сложился, а выдавать очередной текст про горестные судьбы отечественной демократии не хотелось, да и не этого от меня явно ждали. Но задержка оказалась необходимой — каскадом посыпались информационные события, которые очень пригодились мне при обдумывание ответа.
Проблему, поднятую Каспаровым, считаю необычайно важной, но утопической, и не за призрачным характером "теневого кабинета", а за призрачным характером российской оппозиции. Именно на это я обращаю внимание. Участвовать в схоластическом споре о том, какую группу оппозиционных лидеров полагается называть "теневым правительством", а какую нет, не имею ни малейшего желания. Но некоторые соображения на эту тему считаю необходимым высказать.
В нормальных странах правительство — это обойма политиков, готовых действовать совместно для управления страной. И только рок да воля избирателей определяют, какая из этих обойм является кинетическим руководством, а какая — потенциальным. Естественно, что идет некое распределение будущих ролей и подбор экспертов-разработчиков на каждое направление планируемых реформ. Можно, по предложению уважаемого Евгения Григорьевича Ясина, создать альтернативный правительству синклит советников, например экономистов и социологов. При высоком общественном престиже собравшихся это будет некий "римский клуб", а его вердикты — "вторым полюсом" социально-экономической мысли. Напомним, что Римский клуб 40-летней давности и его сенсационный доклад "Пределы роста" сыграли грандиозную роль в смене вектора массового западного сознания: в нем появилось буквально новое измерение — экологическое, а вслед за этим и целое общественное направление — зеленые. Так что Ясин предложил один из вариантов — своеобразный социально-экономический "римский клуб" для либерального давления на правительство по итогам выборов 2012 года.
Очень важную роль на излете перестройки и при выборе курса социально-экономических реформ в нашей стране сыграл неформальный ультралиберальный "теневой кабинет", состоящий из экономистов-публицистов. В результате самая сплоченная "теневая команда" — так называемый ленинградский кружок — и стала ядром первого суверенного российского правительства осенью 1991 года.
Проблема в том, что такие альтернативные эксперты должны:
• иметь некоторый политический темперамент — они должны быть готовы в случае необходимости возглавить или ведомство, или определенное движение в интеллектуальной среде;
• обладать командным духом и, получив лестное предложение от власти или от одной из оппозиционных сил украсить своими именами ее корону (или героическое знамя), они должны суметь настоять, что готовы на это только одной группой и для реализации (разработки) заранее согласованной программы, ибо вхождение в "теневой кабинет" не должно уподобляться хождению юного существа в ночной клуб в надежде на "съем";
• иметь серьезную общественно-политическую поддержку.
Первым, пусть и виртуальным "прототеневым кабинетом" в России стал Общественный совет общества "Мемориал", созданный осенью 1988 года путем уличного опроса москвичей. Этот Совет объединил моральных лидеров демократической оппозиции — среди многих деятелей культуры он ввел в одну обойму академика Сахарова, Бориса Ельцина и историка Юрия Афанасьева. Через полгода этот триумвират стал ядром знаменитой Межрегиональной депутатской группы, через год — вместе с Гавриилом Поповым, Тельманом Гдляном, Галиной Старовойтовой и Львом Пономаревым — центральной командой формирующегося массового демократического движения. Вот классический пример формирования "теневого правительства". В августе 1991 года, после краха коммунистической государственности, это правительство смогло очень быстро занять реальные властные позиции.
Если же говорить об экспертах, в 1989–1991 годах за либеральными экономистами стояла мощная общественная волна, толкающая Горбачева к реформам. А за кабинетом Бурбулиса — Гайдара — движение "Демократическая Россия", а с июля 1992 года — и коалиция "Демократический выбор".
Никакой серьезной альтернативной команды профессионалов, обладающих сопоставимой по силе общественной поддержкой, с тех пор Россия не видела.
"Теневое правительство" обязательно должно иметь за собой пусть и не организованное в строгих партийных формах, но очевидное для всех движение поддержки.
"Теневое правительство" должно быть одно. Три-четыре "теневых кабинета" — каждый в своем углу идеологического спектра — это просто показатель солидных организационных возможностей конкретной партии, способной аппаратно обеспечить группу солидных интеллектуалов-единомышленников.
Обратим внимание, что все последующие попытки создать экспертный "теневой кабинет" — начиная с "теневого кабинета" Сергея Юшенкова (1992) и заканчивая действующим 10 лет назад ЭПИцентра Явлинского и почти одновременно созданным "теневым кабинетом" "левопатриотических сил" — были провальны и анекдотичны.
Российское общество настолько привыкло в ревущие девяностые к тому, что можно (и сравнительно недорого) собрать под любое знамя нужное количество "доцентов с кандидатами", что замена вывески — вместо поднадоевших фондов и аналитических центров — на "теневое правительство" выглядит комично. Все-таки министры, даже "теневые", — это люди, чувствующие за собой власть "вязать и разрешать", определять направления общественного движения, влиять на распределение средств, на изменение соотношения удельного веса отраслей…
В период Четвертой русской революции (1989–1993 годов) было мощное политико-идеологическое размежевание. Разлом шел по одному вектору: дальше от коммунизма и советской модели, ближе к рыночному демократическому национальному государству европейского типа. Был последний кабинет Горбачева (будущий ГКЧП) и была команда Ельцина (и команды Народных фронтов в республиках).
Но сейчас расколов больше, а оппозиция влачит призрачное, теневое существование. Поэтому
никакой набор политиков или экспертов не будет восприниматься как альтернативное правительство, но лишь как еще одна тусовка.
И мы не знаем, какая из эмбриональных идеологически-общественных сил получит от истории щедрый подарок — шанс развернуться во всю богатырскую мощь.
Каждый поклонник историософской школы Александра Самойловича Ахиезера, к которой сегодня примыкают такие известные историки и культурологи, как Юрий Афанасьев, Игорь Клямкин, Андрей Пелипенко и Игорь Григорьевич Яковенко, знает, что сущность российской цивилизации — в глубинном ценностном расколе.
По мере возвращения нашей страны к исторической динамике этот раскол обостряется, обнажается.
Российское общество фрактально, каждая оформленная структурная единица стремится повторить социальную структуру Большого общества — выстроить "вертикаль" и превратить "горизонтальные" взаимодействия либо в профанированную рутину, либо в нечто виртуальное.
И вот сейчас по социуму (в большом и малом) идут два раскола.
Эти расколы еще тонки и малозаметны постороннему наблюдателю, но уже непереступаемы и непреодолимы. Они могут слиться в один, и тогда определится достаточно четкая картина самого близкого российского будущего, а могут выступить соперниками на влияние и тогда станут центрами консолидации враждующих общественных группировок.
Не буду томить читателя неизвестностью.
Первый раскол существует между сторонниками будущей русской демократической революции (включая ее самые мягкие, ненасильственные варианты) и ее убежденными противниками. Отношение к египетской и ливийской народным революциям служит здесь идеальной лакмусовой бумажкой.
Второй — между сторонниками вычленения из Российской Федерации русского этнического государства и сторонниками сохранения Российской державы, в том числе путем отстаивания защиты общеимперских (или деликатней — общецивилизационных) ценностей, включая безусловное общегражданское равноправие. Здесь, как и полтораста лет назад, перед правителями России стоит выбор между "американским" и "прусским" путями развития, только не в аграрной, а в национальной области.
Чтобы продемонстрировать, как всепроникающ этот раскол, расскажу грустный политический анекдот из жизни. Как известно, в движении "Солидарность" доминируют леволиберальные, западнические взгляды. Очевидно, что политизированные сторонники защиты прав сексуальных меньшинств инстинктивно тянутся к такому глубоко западническому объединению. И вдруг суперскандал: после 11 декабря (Манежная) в этой группе происходит решительный раскол, сопровождающийся, как обычно, резкими взаимными упреками и даже памфлетами. Появляется "патриотическая фракция" (выражение "Гей, славяне" в качестве политического лейбла, к сожалению, сочинили до меня). Это говорит о том, что раскол по национальному вопросу безжалостно рассек, казалось бы, вполне гомогенную в идейном плане среду.
Раскол по национальному вопросу очевиден и среди истеблишмента. Сразу после 11 декабря одни представители элит стали выражать обеспокоенность за распадающуюся на глазах общегражданскую (общеимперскую) идентичность, причем они честно говорили, что национализм — это угроза (их) многонациональной державе. Даже они понимали, что рассуждения на тему "Все люди — братья" и "Несть ни эллина, ни иудея, ни скифа" звучали бы в их устах настолько пронзительно фальшиво, что они к ним не прибегали. Зато другие продолжали гнуть свою линию на формирование этно-православно-русской госидеологии, активно используя миф о тотальной русофобии и прочие заготовки романтического консерватизма. Они понимали, что идеологически обеспечить существование русского национального государства они смогут, но даже не представляют, как создать надэтническую интегрирующую доктрину. И действительно, идеи всеобщего правового равенства, единой свободы или справедливости глубоко им чужды.
Но к сожалению, эти идеи чужды и многим противникам режима. Давно забыт июль 2006 года, когда на конференции коалиции "Другая Россия" Ампилов аплодировал Ясину, ровно за два года предрекшему жестокий экономический кризис в нашей стране. Как можно думать о создании объединенной оппозиции, если даже среди руководства Национальной ассамблеи в отношении оппонентов уже не скрывают выпадов против "либерастов" и "толерастов".
Гарри Кимович приводит в пример актуальных проблем для обсуждения гипотетическим объединением оппозиционеров следующие предложенные мною темы: а) как решать проблему нарастающего размежевания народов Российской Федерации и б) как противостоять фашизации. Но часть оппозиции уже заявила, что должна быть выделена территория Русской республики. Более того, "профессионально" работающее "ядро" конституционной комиссии Национальной ассамблеи РФ, единогласно отвергнув мои соображения о том, что реализация их инициатив — самый простой способ спровоцировать развал страны, предложила отменить национально-государственные единицы в составе Федерации, разрешив меньшинствам лишь создание этнических резерваций внутри губерний .
Многие люди, искренне считающие себя радикальными оппозиционерами и сторонниками прямой демократии, полагают разговоры об угрозе фашизации клеветой на русский народ. Делягин и его единомышленники — казалось бы, ближайшие соседи демократического движения на левом фланге — ввели в широкий оборот понятие "либеральные фашисты", имея ввиду именно оппозиционных путинизму либералов-западников. Партия сторонников Эдуарда Вениаминовича, назвавшись "Другая Россия", окончательно перестала изображать "юных сахаровцев" и в процессе политического рекрутинга обратила свои ищущие взоры на Манежную площадь.
Поэтому мне совершенно непонятно, как может нынешняя российская внесистемная оппозиция вместе обсуждать какие-либо глобальные проблемы, если одна ее часть считает "зарей новой надежды" то, что другая полагает смертельной угрозой и для себя, и для страны.
Трещина "революционного" раскола прошла не только между Рыклиным и Радзиховским. Ветвясь, она раскалывает и ряды сторонников демократического движения. Все мощнее проявляется радикальный полюс, для которого власти — это монолитный абсолютный враг, компромисс — предательство, а любая массовая акция — способ надрессировать умеренных "попутчиков" для участия в акциях гражданского неповиновения.
Чем быстрее Россия скользит к новой революции, тем четче обозначается глубинный раскол среди участников освободительного (от путинизма) движения.
Одни хотят (наконец-то) создать в России апробированные на Западе демократические институты. Они отдают себе отчет в том, что "нормальная", "цивилизованная" жизнь здесь будет налаживаться только спустя многие десятилетия после перехода к представительной демократии — за счет беспринципной грызни продажных партий, свального греха лживых телеканалов и заказных стачек мафиизированных профсоюзов. Другие хотят скачка в утопию — идеальных законов, ультрадемократических конституций, сверхсправедливых порядков. Все ожесточеннее полемика и все глубже раскол между реалистами и утопистами.
Впрочем, утописты скажут: реалисты "слили" все завоевания Четвертой русской революции, растранжирили не только моральный капитал младореформаторов и шестидесятников, но и все усилия поколений самоотверженных борцов с тоталитаризмом, равно белых и красных…
Ни в Тунисе, ни в Египте, ни в Ливии, ни в Йемене нет такого глубокого, по сути, цивилизационного раскола между революционерами. Конечно, есть принципиальные расхождения между исламистами и светскими демократами правозащитного направления, между консерваторами и сторонниками социал-демократии. Но все одни едины в необходимости сохранения единства страны, развития парламентской демократии, современной системы права… Поэтому там сравнительно быстро удалось объединить основные течения протестующих. Кроме того, там есть культура выстраивания коалиции. А это сложнейшее искусство. Даже сравнительно идейно гомогенным оппозициям, находящимся под сильным давлением — белорусской и грузинской, — объединиться и сформировать "теневое правительство" так и не удалось, хотя у каждой из них была огромная поддержка интеллектуалов, уважаемых экспертов в самых разных областях.
К сожалению, в отечественной социальной культуре стремление к равноправному союзу воспринимается как готовность к капитуляции.
Более "умные" соглашаются на коалиции, скрытно считая ее возможностью использовать "простодушных" партнеров "как лохов", как дополнительный ресурс. В 2007 году Лимонов, играя на массовом сочувствии к своим репрессированным товарищам по партии, использовал либералов для позитивного ребрендинга национал-большевизма. Когда ему не удался пиар-проект создания альтернативного парламента, он отряс со своих штиблет прах Национальной ассамблеи и целый год "катался" по Триумфальной площади на доверчивых правозащитниках и пылких либералах. Это называлось "Стратегия-31".
Сейчас "Армия воли народа", незаконно запрещенная судом за призыв к проведению конституционного референдума "О суде народа" (абсолютно антиправовая идея превращения всех избирателей в членов чрезвычайного трибунала над бывшими депутатами и президентом), лукаво призывает Национальную ассамблею стать оргкомитетом того же самого референдума. Перед этим та же "АВН" пыталась использовать Ассамблею как лобби представлений Юрия Мухина о событиях в Катыни.
У нас еще не так плохо, чтобы найти возможность объединения. Консолидироваться просто, когда тиран бросает на народ танки и всех объединяет простая формула: палачей к ответу, долой диктатуру, даешь свободные выборы.
В России еще нет понимания, что общая платформа — это общий приемлемый минимум,
а не среднее арифметическое программ Илларионова и Пригарина. Плюс джентльменское соглашение остановить взаимные нападки и дискредитацию доктрин участников коалиции. Именно так создавались удачные варианты коалиций, например, "Народные фронты" во Франции и Испании в 1935–1936 годах, антигитлеровское подполье в Европе. В таких альянсах было много лицемерия, но во имя высшей цели — защиты республики — либералы приглушали свои антисталинские инвективы, а коммунисты забывали свои подзаборные выражения типа "социал-фашисты" и "империалистические марионетки".
Существующий зазор, в том числе созданный медведевской "оттепелью" (то есть тремя годами возможности слабозавуалированной критики положения в стране и партии власти) дал возможность быстро пройти зону базового согласия — необходимость основных "буржуазно-демократических свобод". А дальше сразу началась область выбора стратегической перспективы развития страны. И во весь рост стала проблема ценностного раскола России на глубоком цивилизационном уровне. Поскольку на преодоление его уйдут десятилетия, если не века, то надо пойти проще — попытаться создать "теневые магистраты", в том числе с участием оппозиционных депутатов регионального и местного уровня, поскольку на локальном уровне объединяться легче — цивилизационный раскол при спорах о справедливых тарифах ЖКХ "не включается". И а тем временем создать "теневую фракцию", но не делать игрушечного "альтернативного" парламента, а попытаться создать оппозиционную платформу "по-советски" — собрать наказы от разных социальных групп.

На чем будет стоять русская революция

17.02.11
Евгений Ихлов

Анти-Рево
На чем будет стоять русская революция
http://www.freetowns.ru/ru/news/politotdacha/-/revolution_egypt_russia

Стой же ты, утес могучий!
Обожди лишь час-другой -
Надоест волне гремучей
Воевать с твоей пятой...

Утомясь потехой злою,
Присмиреет вновь она -
И без вою, и без бою
Под гигантскою пятою
Вновь уляжется волна...

Ф.И Тютчев, «Утёс», 1848 г.

Мне очень не хотелось ещё раз писать о грядущей - Пятой - Русской революции. Мне казалось, что за прошедшие два с половиной года я истоптал эту тему до основания, начиная со «Второй революции» и заканчивая недавней, самой скандальной «Слава Революции» .
Но созерцание той тошнотворной смеси тупости с животным страхом, который сквозит в российских официозных и параофициозных комментариях по поводу тунисско-египетских событий, вновь заставило меня взяться за перо (т.е. припасть к «клаве»).

Отечественная реакция на падение авторитарно-клептократических арабских режимов живо напомнило мне тот панический страх, который охватил российскую имперскую элиту, в т.ч. культурную, при известиях о «Весне Народов» 1848 года (начиная с парижского Февраля и далее - к берлинскому Марту...).
Секретарь-референт министра иностранных дел графа Ниссельроде Ф.Тютчев (тот самый) по указанию начальства пишет текст ноты. Приветствуя стремление немецкого народа (разумно поделенного на несколько десятков суверенных монархий) к духовному единству, тесному культурному и экономическому сотрудничеству, поэт, тем не менее всячески предостерегает братский немецкий народ от пагубного стремления к государственному единству, поскольку оное: а) нарушает - говоря современным языком агитплаката - геополитическое равновесие, б) ставит под сомнение легитимные права вышеупомянутых монархий, в) означает пересмотр сложившихся итогов Отечественной войны 1812 года, и г) есть суета и томление духа.
Нота сия имела эффект не сколько сдерживающий, сколько прямо провоцирующий - троны закачались еще больше, а немецкое общество на десятилетие заболело антироссийскими настроениями. Тогда отчаявшийся привести мятущиеся народы к божественной гармонии поэт (уже в партикулярном качестве) пишет знаменитое своё стихотворение «Утёс», в котором уподобляет царизм последней преграде на пути либеральных штормов, захлестнувших Европу...

Какой поток комментариев захлестывает нас сегодня: тунисская и египетская революции - плоды неуёмного стремления Ассанжа вывести на чистую воду не только Пентагон и ЦРУ, но и прозападных деспотов (а кому они мешали?); эти революции - стремление Обамы (и прочей мировой закулисы) «переделить» арабский мир и установить контроль; арабы стихийно впадают в фундаментализм и не созданы для нормальной демократии, поэтому лучший вариант для них - «умеренные» диктатуры, последовательно истребляющие исламистов (а что неизбежна коррупция в уже совершенно раблезианских формах, так мы уже 20 лет клянемся словами Бродского, что «ворюги нам милей, чем кровопийцы»).
Некоторые, наиболее вменяемые, комментаторы, правда, признают, что чем дольше сидит умеренный автократ - тем запущенней социальные болезни и тем слабее умеренная (светская, либеральная) оппозиция и, напротив, тем популярней радикалы. Но рецептов выхода из этого порочного круга не видят и шлют бессмысленные проклятия неумолимой логике истории...

Власть имущих охватывает паника. Поскольку Тунис и Египет своими политическими реалиями слишком напоминают Россию, и язык не поворачивается говорить ту же чушь, что говорили про киевский Майдан шесть лет назад, про миллион, вышедший на Ат-Тахрир с голыми руками против полицейских пулемётов и армейских танков. При этом телеканалы - так случилось - дают встык репортажи о египетских волнениях и о галопирующих ценах на продовольствие, лекарства и коммунальные платежи.

Доселе респектабельные властители умов (и даже формальные главы формально демократических партий) от ужаса окончательно потеряли сдержанность и стали выдавать в открытую, что, мол, русский (в широком смысле слова) народ в случае демократии приведет к власти альянс нацистов и неосталинистов, поэтому никаких честных выборов не надо.
Одновременно, власть имущие, смертельно боясь повторить путь Горбачёва, опасаются проводить политические реформы более смелые, чем внедрение партийных списков в муниципальных образованиях, где больше 20 депутатов. Они искреннее боятся, что любое серьезное ослабление системы спровоцирует безостановочное скольжение - не к революции, к демократии... Но демократия приведёт к власти тех, с кем в честном политическом бою партия власти никогда не совладает... В Кремле не понимают, что делать всё противоположное тому, что делал Горбачёв, это не значит идти по пути Андропова или Дэн Сяопина, это значит идти по пути Николая Второго. А правители мечутся между стремлением к политике Александра Третьего (еще вменяемые) и Николая Первого (эти уже охвачены священным безумием геополитических дервишей).

Сейчас мы видим, как интуитивно складывается социальная Антиреволюционная коалиция. Общество всё быстрее рассекает еще невидная, но непроходимая черта. Так в конце восьмидесятых формировалась Антикоммунистическая коалиция. Но словом «Революция» здесь обозначается не кровавый мятеж и даже не мирные беспорядки, но любое изменение существующего режима. Любое. Ибо, как талдычат политологические околоточные из прокремлевских движений, сегодня разрешишь им митинг у памятника Маяковскому, а завтра - они оттяпают руку. А рука - дающая...

Но формирование Антиреволюционной коалиции реактивно формирует коалицию Революционную. Вместо противоречия минувшего десятилетия - «порядок» или «реформы» - мы снова переходим к выбору «реакция» или «мы ждем перемен». Реакция, до половодья в штанах, напуганная Египтом (а до этого Майданом), настаивает на абсолютной недопустимости любых либеральных поползновений. И если бывшие прогрессисты, ставшие буйными охранителям, причитают, что демократия приведет к власти фашистов, то искони провластные публицисты предрекают, что свободные выборы приведут во власть криминал. Как известно, отечественные «прогрессисты» видят в народе скорее фашистов, а «государственники» - скорее уголовников.

Впрочем, этот маниакальный страх приносит и свои положительные плоды: приторможен безумный закон «о трёх предметах»; вместо обсуждений в Госдуме, уже окончательно превратившейся в редакционную комиссию при аппарате правительства, законы отныне будут обсуждать всенародно - на ведомственных сайтах.

С другой стороны, любой компромисс либералов с властью подвергается неистовым нападкам со стороны радикальной части демократической оппозиции.
И уже ясно, что если парламентские выборы пройдут по образцам минувших лет, у «избранных» в декабре депутатов будет мало шансов сохранить свои места в Охотном ряду до конца 2016 года.

Неужели наши власти и наши «прогрессивные охранители» настолько оглохли, что не слышат буквально гул кипящей магмы - это вопит «низовая», «народная» интеллигенция. Она исходит клокочущей ненавистью к режиму, к коррумпированным чиновникам, «опричникам»-силовикам и к бизнесу, аффелированному с бюрократией.
Она орёт - потому, что, в её понимании, власти уничтожают и растлевают народ. И молчать она уже не в силах. Я бы сравнил её с русскими народниками, но те были аристократами, шедшими спасать народ. Если угодно, «аватарами», вспомнив фильм Камерона .
Этих я бы назвал русским сионистам, по аналогии с сионистами-социалистами «черт оседлости» периода конца 19 - начала 20 веков, считающих своей священной целью пробуждение и спасение народа, и находящихся практически на одном культурном и социальном уровне с массами.

Этой «Орущей интеллигенции» очень немного, ее сознание архаично, она питается обломками совершенно причудливых, подчас бредовых идей, среди которых засилье инородцев занимает далеко не самое последнее место. Но острый социально-политический кризис именно её сделает пастырем масс, давно заброшенных статусной интеллигенцией, презирающей и демос, и его кратию.

Вопреки тем злопыхателям, которые говорят, что в отличие от простоты и ясности лозунгов Четвертой Русской Революции («долой КПСС», «долой советскую империю», «даешь многопартийную демократию и рынок»), сейчас невозможна подобная мобилизующая лапидарность, основные положения программы Пятой Русской революции выкристаллизовываются на глазах: нет диктату «партии власти», нет цензуре, даешь верховенство права и независимый суд, нет полицейскому государству, свободные выборы в полноценный парламент и полноценные магистраты. Полный «египетский» набор. Еще - для российской специфики - нет имперской структуре государства.

Теперь к спору о «русском Египте». Когда лет 15 назад у покойного Егора Тимуровича Гайдара ехидно спрашивали, почему он отверг «китайский путь», он печально отвечал, что для этого в стране было маловато китайцев. В России невозможен повтор Египта - потому что у нас маловато египтян.
Для раскрытия этого тезиса обращусь к своей типологии революций.

Во-первых, я разделяю революции на Ян-революции, которые в принципе нацелены на создание модели открытого, плюралистического, ценящего приватность, усложняющегося общества (что не исключает революционных эксцессов, вроде якобинского террора - в каждом Ян, как известно, обязательна частица Инь и наоборот), и на Инь-революции, стремящиеся создать государство-Проект, «закрыть», упростить и обезличить общество, нацелить его на утопические программы. Это различие обычно воспринимают, как различие между «буржуазными» и «социалистическими»/«народными» революциями.

Каждая революция - это судорожная реакция социума на исторический тупик, на исчерпанность инерционного сценария или на провал постепенного реформирования.

Революция, как известно, может быть «сверху»: опричнина, петровские реформы, революция Мэйндзи, сталинская коллективизация, реформы генерала Макартура в послевоенной Японии, перестройка; или «снизу» - им несть числа. Причем, рекорд кровавости, скорее, удерживают «верховные революции».
Революция - это ответ на предельный исторический вызов социуму. Этот ответ может быть направлен на системное усложнение (Ян) или упрощение, слияние (Инь). Но пытаться решать основные противоречия, основные социокультурные проблемы обречена любая революция - либеральная, популистско-демократическая, коммунистическая, исламистская, нацистская... Поскольку именно революция вынуждена доделывать то, что не удалось или не решились сделать более осторожные или незадачливые правители.

Во-вторых, я выделяю понятие «Вторая революция» - общественно-политическое движение, состоящие из сторонников идей «Первой революции», направленное на завершение задач «Первой», поскольку, с их точки зрения, эти задачи оказались невыполненными из-за оппортунизма и перерождения победившей фракции революционеров. Классическими примерами здесь служат: французские «бабувисты» 1795 года, советские троцкисты, сторонники «черного фронта»* Штрассера и Рема в гитлеровской Германии. Типологически к ним примыкает современная грузинская оппозиция, «Майдан» и либерально-правозащитная оппозиция в современной России.

В-третьих, и здесь я, наконец, перейду к обещанной русско-египетской теме. Очень многие революции в незападном мире были вызваны кризисом модернизации. Первая в этом ряду была Первая Русская революция 1905-6 годов, но главные, конечно, Октябрьская (Третья Русская), Фашистская революция Муссолини 1922г., «Национальная революция» Гитлера 1933 г. и Китайская Маоистская 1949 года. Последняя в этом ряду - Мировая Исламистская революция, начавшаяся с прихода к власти аятоллы Хомейни.

Неравномерное, скачкообразное развитие, культурное расслоение наложившиеся на социальное, шок от разрушения традиционалистской легитимации общества (на протяжении одного-двух поколений «священные обычаи предков» становятся «средневековыми предрассудками»), недовольство имитационным (не «по правде») характером вновь создаваемых общественных и государственных институтов... Все это толкало общество, с одной стороны, восстановить исконный «лад», а с другой - получить на самом деле пользоваться возможностями современности (Модерна). Так возникала очень разношерстная прореволюционная коалиция.

Но я предлагаю выделить ещё одну причину революций - кризис вестернизации. Общество, так или иначе, но вступило на путь модернизации - оно уже приобрело внешне квазизападные черты: есть современные школы и университеты, наука и светское искусство, признаны (теоретически) личные права, провозглашена необходимость развития (в западном понимании) и даже пусть ограниченного, но плюрализма. И возникает социальный слой, который отказывается мириться с традиционно деспотическим укладом (накрытым конституционным камуфляжем), с тотальной цензурой, с произволом и садизмом ненасытных «правоохранителей», с алчным и всесильным чиновничеством, с фальшивым характером якобы современных общественных и государственных институтов - партий, профсоюзов, парламентов, магистратов, судов, «независимых» СМИ.
И этот слой требует сделать всё заявленное настоящим: право, свободу, демократию, социальную справедливость, гарантии личности. И выходит на площадь - на Манежную площадь 21 год назад, на Тяньаньмэнь - 22 года назад, на Майдан 10 лет** назад, в июне 2009 года - на площади Тегерана, этой зимой - на Ат-Тахрир... Выходит он и на Триумфальную и Дворцовую площади (и других демократов у меня для вас нет).

В Тунисе продемократический слой оказался достаточно мощным для быстрой победы, еще более мощным он оказался в Египте. Поэтому я не боюсь перехвата египетской революции исламистами. Фундаменталистов приводит к власти кризис модернизации. Его Египет уже пережил при Насере. Кризис вестернизации ставит задачи для открытости, усложнения, для Ян-революции.
Кроме мощи и стойкости, египетское демократическое движение показало и мудрость, не дав себя «развести» на разговоры о комиссиях по поправкам.
Продемократический слой внушителен в Иране. Но его почти нет в Российской Федерации. Необходимо признать, что ценности свободы и демократии имеют в Египте и Иране куда больше смелых и самоотверженных сторонников среди образованной молодежи, чем в наших палестинах. Поэтому нас не ждёт немедленный Египет.

Строго говоря, российская демократия теперь такой же заложник египетской революции, каким российский либерализм 220 лет назад оказался заложником Великой Французской революции. Якобинский террор на полвека дал непобиваемый козырь консерваторам.
Если египетская революция сорвется в кровавый хаос, разруху «углубления революции», или, напротив, обернется такой же опереткой, какой стала Помаранчевая революция, то партия контрреформ в Кремле оборзеет окончательно, а демократические круги совсем ослабнут духом и отдадут всю протестную инициативу нацистской (национал-революционной) оппозиции.
Если удастся «Нильская весна», и египетское общество сможет более-менее плавно перейти к демократической модели хотя бы филиппинского, южно-африканского, индийского или турецкого типа, то отечественные поборники энергичных демократических реформ получат убедительные доводы в свою пользу и для посрамления демофобов. Российские же власти будут вынуждены в очередной раз решать сложнейшую дилемму: лавировать, но двигаться по пути демократии, или вновь лечь бревном поперек истории...

У вменяемой российской власти есть время - один-два года - для разворачивания непрерывных и глубоких реформ, прежде всего, для ликвидации басманного «правосудия» (и его последствий) и «чуровско-грызловского» парламентаризма, для завершения идиотской тандемократии. Если же коалиция Анти-Рево окончательно возьмет вверх, и либеральная оппозиция (в широком смысле слова, разумеется) будет додушена, то объективный кризис режима вытолкнет на передний край истории массы, ещё переживающие кризис модернизации. Эти массы быстро найдут себе организаторов и вдохновителей, выплеснутых гейзерами «Орущей интеллигенции». И возникнет могучая и непобедимая Рево-коалиция.
Возможно, перед самым своим концом, наш режим попытается задавить недовольство настоящей фашистской хунтой, похоронив этим все надежды на «малую кровь» последующих событий и на сохранения государственности.
* «Национал-социалистическое антифашистское движение»
** Первые вступление против «управляемой демократии» Кучмы начались с 2001 г., с реакции на дело Гонгадзе.

Материалы к статье:
30069.jpg (56.379 KB)
Выйди вооон!
Автор: Самир Алиев

Не тормози реформы

О цене нападок на реформы
https://graniru.org/blogs/free/entries/186834.html
March 09, 2011 09:51
Евгений Ихлов
Спит гаолян,
Сопки покрыты мглой...
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слез...
150-летие отмены крепостного права (и 156-летие начала царствования Александра II*) вызвало массу откликов, отмечено на официальном уровне – вплоть до прямого отождествления президента себя с императором-реформатором Александром II. Вот-вот исполнится 130 лет со дня убийства царя народовольцами. Это вызовет всплеск рассуждений о том, как радикалы сорвали «планомерные и поступательные реформы», хотя зимой 1881 года в Российской империи царила атмосфера глубокого антиреформаторского отката, а после разгромного политического поражения на Берлинском конгрессе - и политической депрессии. Рассуждения о подготовке фактическим диктатором России генералом Лорис-Меликовым проекта конституции – легенда. Тема вредоносности радикалов, вечно толкающий мудрых реформаторов под руку и тем губящих и реформы и страну, уже 20 лет красной нитью пронзает отечественную публицистику. Но поговорим об исторической ответственности борцов с реформами.
В 1860-1870-х годах в России начались военные реформы. Очень скоро было сформировано антиреформаторское лобби. Его возглавил модный консервативный публицист Катков, объединивший как публицистов, так и славных вояк. Лобби победило – реформы были свернуты, идеолог реформ Милютин, которого за глаза звали «красным министром», был затравлен ультраправыми публицистами и консервативной средой и отправлен в отставку сразу после гибели императора – его покровителя.
Расплата за это наступила через 24 года, после падения Порт-Артура и других поражений во время войны с Японией. После Портсмутского мира, в тяжелых послереволюционных условиях, Российской империи пришлось спешно наверстывать отставание в военной реформе, глубоко влезая в финансовую зависимость от Англии и Франции. Но вряд ли те, кто на все корки клял разложившиеся самодержавие за Порт-Артур и Цусиму, уделяли хоть часть своих пылких ламентаций Каткову и его единомышленникам, в том числе прославленному «белому генералу» Скобелеву.
Когда осенью 1991 года «твердые коммунисты» сквозь зубы цедили проклятия Горбачеву и Ельцину, вряд ли они поминали «тихим словом» пылкую публицистку Нину Андрееву и ее цековских покровителей во главе с Егором Лигачевым, хотя именно их усилиями было сорвано эволюционное превращение КПСС в социал-демократическую партию, что запрограммировало раскол, а затем и неизбежное запрещение компартии.
Если в результате «письма 55» будет сорвана последняя попытка Медведева начать оттепель с того неизбежного шага, без которого ее никто не воспримет всерьез, – освобождения Ходорковского и Лебедева* - и через несколько лет Россия сорвется в ливийский сценарий, то москвичи, теснящиеся на полуразрушенных улицах в очередях за гумпомощью и тоскливыми взорами провожающие патрули международных полицейских сил, вспомнят ли в своих «благословениях» не только безумных правителей и одержимых революционеров, но и, например, Тину Канделаки?
* "Оттепель" Александра Второго, как известно, началась с манифеста 19 февраля (3 марта) 1856 года, которым были обещаны гласность и равенство и справедливость в судах. Затем, в честь коронации, 26 августа того же года были освобождены политзаключенные. Помилование декабристов, диссидентов (включая петрашевцев и среди них Достоевского) и ссыльных поляков – участников восстания 1830-31 годов прошло без требования их личных просьб или признания вины.

Как и почему развалиться Россия

За Державу, не чокаясь...
https://graniru.org/blogs/free/entries/186366.html
February 18, 2011 15:01
Евгений Ихлов
Российская держава (назвать ее федерацией уже даже и неудобно) неумолимо мчится к своему финальному кризису. И нет на интеллектуальном и политическом небосклоне (сцене, горизонте – нужно подчеркнуть) сил, способных остановить или изменить эту гибельную траекторию. Рожденная 500 лет назад, при выборе постордынского варианта развития, когда выбор был между континентальной империей (православной Ордой1) или восточноевропейским православно-славянским национальным королевством, русская держава сейчас на глазах утрачивает смысл своего существования.
Избегаю именовать Россию федерацией я не потому, что за прошедшие 10 лет страна утратила все реальнее признаки федеративного государства, но потому что Российская держава2 отчетливо распадается на «Россию» и «Федерацию». У понятия федерация два совершенно различных значения: – современное - союзное государство - и античное - территория федератов, то есть союзных (в данном случае Риму) народов. И почти каждому очевидно, где проходит невидимая черта между обеими частями страны. Кстати, точно так же два принципиально разных значения имеет слово «патриот». В общепринятом (латинском) значении это сторонник земли отцов. Сравни: «партиот» - ярый сторонник своей партии3. Но на древнегреческом патриот – это сторонник отеческих обычаев, то есть консерватор, «почвенник».
Главным свидетельством заката державы (за выражение «русский рейх» блогосфера сотрет меня с лица земли) являются:
а) постоянные сетования – в диапазоне от ультраправых националистов до умеренно-правых либералов – на национально-государственные единицы (республики, бывшие автономии) в составе РФ, которые и понимаются как «федерация», и существующие якобы из «конфуцианской почтительности» к ленинской национальной политике;
б) полный отказ на всех уровнях от идеи «плавильного котла».
Как заставить кота есть горчицу – добровольно и с песней? А как заставить современного либерала внимательно читать Ленина? Включить статью отца-основателя СССР/РФ в сборник «Коммунистическая оппозиция в СССР» (под редакцией Юрия Фельштинского, Chalidze Publications, 1988). Та самая статья Ленина по национальному вопросу, которая вдохновляла столь пронзительные перестроечные пьесы, четко разъясняет, ради чего это Ульянов так рьяно сражался с Джугашвили по вопросу о концепции союзного договора. И Ленин, и Сталин были метаполитиками, они программировали желаемое будущее. И Ленин открыто писал, что «колониальные и полуколониальный Восток» поднимается. Значит, если Советская Россия хочет, чтобы антиколониальное и национально-освободительное движение были на ее стороне, она должна внятно убедить всех в решительном разрыве с империалистическим прошлым4 и показать потенциальным советским республикам, что их ждет равноправие и заботливое сохранение и развитие национального своеобразия, а не поглощение в империи красных царей. Ленин создавал СССР как матрицу всепланетной федерации.
В отличие от него Сталин полагал достаточным ограничиться наследием царей. Он боялся поглощения слишком цивилизационно разнородных с Российской империей народов. Даже на пике своего могущества, в Ялте и Потсдаме, он не планировал выхода советского империума за пределы того, что Данилевский называл «славянским культурно-историческим типом». Поэтому Сталин не настаивал на Ливии, лучший ученик Сталина Берия планировал побыстрее сбагрить с рук ГДР, а наследники Сталина ушли из Австрии и Маньчжурии. Сталин понимал, что западноевропейцы фатально дестабилизируют ту государственную модель, которую он основал на царистских и византийских традициях. История показала, что «реальный социализм» не смог переварить даже Польшу, Венгрию, Чехию, даже Прибалтику и Грузию. Какое же было бы воздействие десятикратно более сильных в культурном плане стран Западной Европы5?
Даже в случае укоренения европейского социализма для коммунистов гипотетических социалистических Германии, Англии, Франции Россия – это азиатские задворки мировой революции, так что центр власти уплыл бы из Москвы в Берлин и Париж. Поэтому Сталин был сторонник «закукливания» среди славянских народов.
Только пассионарный ленинец Хрущев вновь вернулся к большевистскому курсу на мировой социализм, на «советизацию» бывших колоний и сфер влияния колониальных держав. Брежневское же руководство решило продолжать политику Хрущева, считая ее хитрой геополитической игрой. В результате «лагерь мира и социализма» полностью утратил внутреннюю устойчивость. Его распад неминуемо повлек за собой и распад СССР, который был ядром глобального коммунистического империума.
Но надо признать честно, что именно ленинская модель национальной политики не только позволила восстановить распавшуюся Романовскую империю, но и сделать так, чтобы над кремлевским империумом буквально не заходило солнце.
20 лет назад, отчаянно пытаясь сохранить СССР, Горбачев удумал знаменитый референдум «о сохранении обновленного Союза». Именно этот референдум и добил Союз.
Референдумы в нашей стране и так опасны, ибо, как показывает практика, в течение не более чем года приводят к острейшим кризисам. Наверное, это происходит потому, что референдум, с одной стороны, идеологически поляризует общество, а с другой стороны, победители, имея реальный перевес лишь в несколько процентов голосов, преисполняются уверенности в своей абсолютной победе.
Мартовский референдум 1991 года о сохранении Союза внезапно актуализировал вопросы национального суверенитета. Одновременно он был воспринят ГКЧП как мандат на свержение Горбачева и в итоге прикончил Союз.
Референдум о поддержке Ельцина и либеральных реформ в апреле 1993-го привел к конституционному перевороту, малой гражданской войне в октябре и быстрому свертыванию либеральных реформ.
Декабрьский конституционный референдум 1993 года, решением которого была фактически аннексирована де-факто независимая Чечня, в течение года привел к войне.
Зимой 1991 года основные политические и национальные движения спокойно ждали подготовки нового союзного договора и были готовы к изнурительному торгу с центром. Убежден, что даже в балтийских республиках, Грузии и Армении приняли бы какую-нибудь хитрую форму конфедеративного союза.
После рождения независимого Российского государства, оно сперва мыслилось как некие евразийские Соединенные Штаты. Народы уже объединены культурой и историей, затем их объединит право и свободы. Россия (империя) 200 лет, а затем СССР (с ядром РСФСР) 70 лет воспринимались как эксклюзивный путь для приобщения к мировой культуре, способ для вестернизации и возможность чувствовать себя частью державы мирового класса. Но сейчас эта эксклюзивность утрачена необратимо, хотя российские политические и культурные элиты этого стараются не замечать.
Стоит напомнить, что в СССР федерация понималась как союз русских областей с автономиями. Сегодня федерация – союз субъектов (регионов). Перемена произошла, когда в 1992 году руководство Свердловской области, чтобы добиться договорных отношений с центром, пригрозило преобразованием в Уральскую республику. Эстафету подхватила Челябинская область, где сочинили Южно-Уральскую республику. Когда стало очевидно, что не за горами появление Сибирской и Дальневосточной республик, Ельцин пошел на нынешнее «американское» конституирование регионов, как «штатов», «подняв» области до статуса советских автономий. При этом «ленинская» схема, при которой в республиках де-факто существует режим этнократии «титульной» элиты, также сохранилась. Если бы Россия 19 лет шла по пути демократических (не обязательно либеральных) реформ, то быстро развивающееся гражданское общество помогло бы появлению общероссийской гражданской нации. Но, как известно, у победы много отцов, поражение – всегда сирота.
Провал демократического курса означал и провал формирования гражданской нации. Начался поиск опоры не в будущем, но в прошлом, в этнорелигиозной идентичности. Русские элиты увлеченно играли в просвещенную монархию рубежа прошлого и позапрошлого веков. Остальные тоже ушли в историю.
«Засада» в том, что империю объединяет народы: а) воевавшие с ней,
б) воевавшие между собой. Возврат «к корням» будит память о войнах предков.
В итоге сегодня в Российской державе есть только три разновидности достаточно влиятельных интегрирующих транснациональных идеологий: 1) радикальный исламизм на Северном Кавказе и в Поволжье; 2) корпоративная солидарность «опричной» бюрократически-силовой номенклатуры; 3) либерально-правозащитная оппозиция. Ни одна из этих идеологий не способна своими ресурсами сформировать общегражданскую идентичность («российский миф», если хотите), тем более что они находятся друг с другом в остром конфликте. Но последние две идеологии совершенно бледнеют по контрасту с эмоциональной силой этнонационализма. А первая сыграет решающую роль, когда настанет финальная сцена трагедии.
Власти периодически демонстрируют, что отлично умеют руководить обществом, переживающим приступы ксенофобной паранойи, погруженном в романтические грезы о былом национальном величие и в переживания тщательно растравляемых обид за национальные унижения, но не могут формировать транэтнической гражданской нации. Они могут только издавать ритуальные стенания: давайте все вместе, зачем нам делиться и слабеть. Ровно то же самое твердили и Горбачев, и Лукьянов все последние два года пребывания у власти.
Так называемая «чекистская олигархия» инстинктивно тянется к понятной ей модели национал-консервативного государства, к некоему «бархатному» Гитлеру. Парламентские партии мечтают превратить Российскую державу в Русскую – с большими или малыми этническими «заповедниками». Лозунги ликвидации «ленинской национальной политики» (иначе говоря, «губернизация» республик) и конституирования центральной роли русского народа как пожар охватывают политический класс. Вольно или невольно эти темы окажутся одними из основных на выборах. Выборы пройдут. Никаких серьезных законодательных шагов не последует6, но «осадок останется», и всколыхнутые этнические страсти, все более разгораясь на фоне политических кризисов и социально-экономических проблем, безнадежно отравят последние годы державы.
Истерика вокруг "криминогенных" мигрантов, якобы провоцирующих радикальный русский национализм, маскирует психологическое отторжение народов Кавказа. Очевидно, что источником роста преступности никто не считает ни центральноазиатских гастарбайтеров, ни китайцев, просачивающихся на Дальний Восток7. «Опасными» мигрантами по умолчанию считают выходцев с Кавказа. Но тем самым Кавказ мысленно уже видят вне «истинных» границ России.
Отвергнутый полтысячелетия назад выбор в пользу русского национального королевства, сейчас вернулся бумерангом и грозит сокрушить все хлипкие постройки, именуемые послеавгустовской государственностью.
Власти сделали все, чтобы насадить безнадежность и приучить подданных искать психологическое спасение в этнической мифологии. "Плавильный котел" обеспечивает:
- либо общее для всех верховенство права и возможность сделать любую карьеру в «большом государстве»,
- либо очевидное подавляющее культурное превосходство базовой национальной модели. Ничего этого нет, и не предвидится. Право у нас хамобасманное, а цементирующие элиты университеты – английские. Поэтому стоически примем трагизм истории и поднимем стаканы за Державу. Только не чокаясь...
1 20 лет назад фантаст Вячеслав Рыбаков назвал утопический вариант такого царства-государства «Ордусь».
2 Если бы не дурной привкус сего слова, самым точным было бы название Рейх – имперское мононациональное объединение областей, сильно различающихся культурно и исторически.
3 Так называемые «колесничные» партии «зеленая» и «голубая» (проаристократическая и проторговая) были еще в Римской империи и Византии. Гвельфы и гибеллины, тори и виги – появились уже потом.
4 В двадцатые-тридцатые годы Азия еще помнила и взятие российскими войсками Пекина в 1901 году, и войну России с Японией за гегемонию над Кореей и Северным Китаем (в петербургских кругах носились с проектом «Желтой России», и казачью охрана персидского шаха. Да и геноцид черкесских народов войсками Александра Второго еще не был забыт...
5 Поэтому в случае победоносной реализации так вдохновлено описанного Виктором Суворовым «Плана «Гроза» крах советской власти наступил бы еще быстрее. Конечно, можно вообразить празднование 7 ноября 1941 года Сталиным в освобожденном Париже (а Молотова - в Берлине, Кагановича - в Риме, а Мехлиса – в Мадриде). Вокруг триумфаторов недобитые Ежовым коминтерновцы и восторженные левые евреи. А затем неизбежное – победители растворяются (физически и духовно) в Европе как сахар в кипятке. И любители альтернативной истории могут выбрать финал по вкусу: от всеевропейской социал-демократической конфедерации до всеевропейского праворадикального антикоммунистического восстания, от которого миллионы евреев бегут кто в Палестинско-Иудейскую народно-демократическую республику, а кто – в заволжские степи...
6 Даже Владимир Вольфович, получи он конституционное большинство, вряд ли решится рубануть с плеча в национально-государственном вопросе, поскольку чтимые им военные и чекисты внятно объяснят ему все последствия объявления о ликвидации республик.
7 При том, что китайская инфильтрация – это сегодня единственный значимый в динамике региональный демографический фактор, никаких шовинистических выступлений на Дальнем Востоке и в Забайкалье не отмечено.

по-нашему, по советски, или сколько в Бразилии Педров

я так думаю, что разлом - он в головах не оттого, что есть какие-то убеждения, а от отсутствия таковых, от неграмотности в основном. Приписывать людям, проповедующим сталинизм какие-то взгляды - это все равно, что считать, что у чкстов есть взгляды. Речь у чкстов идет о простом, по-моему, о подавлении всего, что сопротивляется, об уничтожении всего, что высказывается против, о физическом уничтожении, об использовании всех средств для достижения утробных целей. Теперь мы спросим у людей, а чего вы бы хотели бы-с? Понятно чего. На печи лежать, и чтобы печка сама ехала и тд и тп. (читай Вова в тридевятом царстве). Власть должна быть впереди общества, а не плестись за обществом, я так думаю. На всех печей все равно никогда не хватит. Поэтому работать должны все. Власть должна учить общество, и учиться у общества, но не популизму, хотя популизм полезен до определенной черты - создает видимость согласия, а учиться новым идеям. Я понимаю, что наша Конституция преросла общество, но это же не значит, что не надо стремиться ее выполнять. Апокалипсис, или конец света, как недавно написал Браун, не есть на самом деле конец света, а это скорее момент истины, момент познания Бога, и люди отчасти становятся богами, или Дьяволами. А потом снова планарное, ламинарное течение уже в новых руслах.

Маячит пугающий сценарий: ранняя или поздняя победа на выборах, а потом на улицах коммунистов - рараскручивание по нарастающей педриастическо-православной истерии - через несколько лет на пике этой истерии приход к власти нациков.

Теневой тандем

Уж если на то пошло, то создавать надо "теневой тандем" (Немцов-Лимонов, Лимонов-Каспаров и т. п.)

Теневой тандем

Сокращенно ТТ

Несказаницы

Ни в какой момент своей жизни тираны так не жаждут правового государства и защиты священных прав личности, как в момент, когда их сажают на скамью подсудимых ... "
Из несказанного Николо Макиавелли

***
Если высший эшелон власти спускает что-либо на тормозах- состав преступления налицо ... "
Из несказанного Николо Макиавелли

***

Власть не отдают по доброй воле не столько из-за любви к сладкой кормушке, сколько из-за страха, что новые хозяева жизни будут творить с бывшими то, что они творили с другими, то есть беспределить ... "
Из несказанного Николо Макиавелли