В сущности, главный итог года состоит в том, что, как говорил герой культового фильма братьев Вачовски, все мы в руках Матрицы.

Успехи, о которых трубят Кремль и Белый дом, следует для понимания подлинной ситуации делить надвое, если не натрое. Экономический рост (который, впрочем, остановился) на самом деле достигнут за счет экспортно-сырьевого и отчасти пищевого сектора. Россия против прежнего года больше экспортирует нефти и газа и больше производит пива. Только и всего. В реальном секторе экономики как не было, так и нет структурных реформ. На этом поле олигархи и отраслевые министры и верхушки естественных монополий сильнее правительства: им реформы не нужны. А ублаготворенное ими правительство особо и не настаивает.

Война в Чечне, вбросившая Владимира Путина в Кремль, не гаснет. Вытягивает из бюджета последний ресурс развития. Война между Индией и Пакистаном - если, не дай Бог, разразится - вынудит Кремль бросить еще миллиарды на защиту южного подбрюшья СНГ. Армия не реформируется: просто из нее десятками тысяч увольняют лишних офицеров. "Горизонтальное" всевластье силовиков и лиц в невидимых погонах на федеральных этажах бюрократии становится уже предметом анекдотов. Хуже с вертикалью. Той президентской властной вертикали, на которую уповали госстроители в штатском, собственно, нет. В отличие от временной экономической стабилизации, порожденной благоприятной нефтяной конъюнктурой и относительно адекватным финансовым менеджментом Центробанка, вертикаль не случилась. Казус Николаева в Якутии, казус Росселя на Урале, казус Аушева в Ингушетии под занавес года доказали это со всей очевидностью.

На самом деле Путину трудно. Чудовищно трудно. Ему не подчиняются ни министры, ни олигархи, ни региональные бароны. Его аппарат, как и правительство, разодран межклановыми интригами. Его питерские ставленники разбились на группировки, интригуют друг против друга: "либералы" против "чекистов", "чекисты" против "чекистов", "либералы" против "либералов".

Трезвые наблюдатели полагают, что властная модель Путина на самом деле гораздо менее устойчива к вызовам конкурентов, нежели византийская модель Ельцина. Они выделяют три потенциальных центра недовольства режимом - военные, "регионалы" и олигархи. Сильный социальный кризис сразу же приведет к кристаллизации новых недовольных вокруг всех трех форпостов оппозиции и, соответственно, к острому кризису власти. "Оздоровительный" уход ельцинской гвардии из правительства и администрации, очень возможно, даст Путину желанных козлов отпущения. Однако он же, этот прогнозируемый уход, приведет в действие дополнительный катализатор властного кризиса: раскол внутри привезенной Путиным из Петербурга команды.

Путин, вероятно, все это понимает. Осознает, что для стабильности режима мало поставить на все ключевые посты в Москве питерские креатуры. Он пытается накинуть на бюрократию страховочные решетки - институт полпредов, судебная реформа, разграничение прав и полномочий центра, регионов и муниципий, новая партийная система. Тщетно: решетка окисляется и проседает. Страной правят разношерстные кланы. Путин не может их "привинтить", как палаты парламента или телеканалы ОРТ, НТВ и ТВ-6. Он вынужден с ними ладить, должен маневрировать между кланами и собственными выдвиженцами.

А чтобы скрыть эту слабину, кремлевский аппарат организует одно за одним грандиозные политические шоу, демонстрирующие виртуальное единение власти и народа: то Гражданский форум, то объединение "Единства" с "Отечеством", то предновогодний интерактивный президентский эфир, то празничный вернисаж экономических достижений Белого дома. Ту самую Матрицу, в которой должна увязнуть 150-миллионная "ботва", пока наверху разберутся, кому чем править.