Почтив память погибших минутой молчания, президент России заговорил. В обычной своей спокойной манере, негромко, чуть сбивчиво. О войне.

Тут надо цитировать дословно.

"Международный терроризм наглеет, - произнес Путин. - Ведет себя все более жестоко. То там, то здесь в мире раздаются угрозы со стороны террористов по применению средств, сопоставимых со средствами массового уничтожения. Я с полной ответственностью хочу заявить, что если кто-то хотя бы попытается использовать подобные средства в отношении нашей страны, то Россия будет отвечать мерами, адекватными угрозе... по всем местам, где находятся сами террористы, организаторы преступлений, их идейные и финансовые вдохновители..." Помолчав, Владимир Владимирович добавил, что он даст указание Генштабу "по внесению изменений в планы применения Вооруженных сил".

Попросту говоря, это означает вот что. Если спецслужбы донесут Путину, что в Панкисском ущелье готовится новый теракт "с применением средств", то мы вдарим по Панкиси. Если выяснится, что в Турции живут "организаторы", а в Саудовской Аравии собрались "идейные вдохновители", то вдарим по Турции и по Аравии. А ежели в Дании съедутся вдохновители финансовые, значит, истребители или ракеты отправятся туда. Причем ответ будет "адекватный". То есть сопоставимый. Со средствами массового уничтожения.

Из всего этого можно сделать целый ряд весьма печальных выводов.

Первое. Президент РФ, в отличие от своих подчиненных, далек от оценки "блестящий штурм" применительно к газовой атаке на Дубровке. Он сильно не в духе, если заговорил об оружии массового уничтожения, обращаясь к миру.

Второе. Владимир Путин, трезво оценивая случившееся, не считает ликвидацию банды Бараева победой и не готов вслед за патриархом выдохнуть: "Слава Богу, все кончилось". Как и большинство российских граждан, он опасается новых терактов и, зная цену своим силовикам, боится худшего. Не нанося пока адекватного удара, президент предупреждает всех заинтересованных лиц: сотрем с лица земли. И речь он, пожалуй, ведет не о Турции, а об Ичкерии. Повторяя в чуть более политкорректной форме заветную мечту депутата Митрофанова: увидеть на месте Чечни большую яму.

Третье. Трагедия на улице Мельникова укрепила президента в убеждении, что политическими средствами чеченский конфликт уладить нельзя. Более того. Он был прав, отбирая у олигархов телеканалы, иначе в эти дни не только в Интернете и недобитых газетах мы бы читали невосторженные отзывы о потраве в Дубровке. Он был прав, укрепляя вертикаль власти, иначе по тем же негосударственным телеканалам мы бы слышали те же непатриотические речи, как и в буденновские дни. А эпоха нынче не та, чтобы поощрять инакомыслие. На дворе военное время.

Он очень последователен, наш президент.

...После трагических событий на Дубровке у российской власти появился неожиданный шанс: идти на переговоры с чеченцами с позиции силы. Попытаться покончить с войной, указав на то, что мы бесконечно в себе уверены и бесчеловечно тверды. Искать мир не в дискуссиях с Кадыровым о судьбе Ильясова, а с теми, за кого чеченцы уже голосовали на выборах и проголосуют еще раз, если их очень попросит избирком. Однако на такие шаги Путин неспособен по определению. Применить любое оружие, адекватно растереть в пыль - это хоть завтра. Поискать выход из невыносимого положения, в которое загнаны и российский, и чеченский народ, - это выше его сил. Его этому не учили.

Как и следовало ожидать, последствия столичного кризиса - наихудшие для гражданского общества в России. В Москве страх перед усилением облав на брюнетов. С Европой, которая нам еще за Калининград ответит, заметное похолодание отношений. Особенно резкое с Данией, председательствующей в ЕС. Чеченский конгресс в Копенгагене, о котором было известно за два месяца, сегодня удобно использовать для дипломатического скандала - и скандал в полном разгаре. Из самой Чечни - новые победные сводки вперемежку с цифрами потерь нашей армии. Других адекватных ответов не предвидится.

Россия дичает. Такова цена штурма и безумного рейда боевиков. Размышляя на сей счет, опять вспоминаешь навеки уснувших в зрительном зале шахидок и странную усмешку в полуприкрытых остекленевших глазах Мовсара Бараева. Он приехал к нам за смертью и не ошибся адресом, но имел в виду, кажется, совсем другое: приобщить Россию к нетленной культуре джихада. Он добился своего. И власть, и элиты, и мы сами понемногу превращаемся в Дикое поле, сам президент готов на все, и в посмертном взоре убитого террориста - торжество победителя.

Все статьи по теме