- Ого! – сказал восхищенный Остап. Полный архив на дому!
- Совершенно полный, - скромно ответил архивариус, - я, знаете, на всякий случай... Коммунхозу он не нужен, а мне на старости лет может пригодиться...

И. Ильф, Евг. Петров. "Двенадцать стульев"

Василий Никитич Митрохин приехал в Ригу с сумкой на колесиках, какие обычно таскают с собой мелкие торговцы и пенсионеры. В сумке лежали, как водится, хлеб, колбаса, кое-что из одежды, а под одеждой – листки плотной машинописи. С таким багажом позвонил он в дверь британского посольства, ожидая встречи с высокомерным бюрократом. Однако прием, оказанный ему, стал приятным сюрпризом. Прекрасно говорящая по-русски молодая дама внимательно выслушала пришельца и, пока он пил чай, прочла бумажки. Условились, что следующий визит Митрохин нанесет через месяц. То был март 1991 года.

Документы, которые показал Митрохин сотруднице посольства, представляли собой малую часть, чтобы не сказать крупицу, коллекции, которую он с риском для жизни собирал в течение 12 лет, вплоть до выхода на пенсию в 1984 году. Василий Никитич служил в архиве КГБ СССР и имел звание майора.

Сначала Митрохин делал выписки из архивных дел – имена, клички, ключевые факты, - чтобы затем обработать эти данные и свести их вместе. Но скоро понял, что избрал чересчур трудоемкий метод. Тогда он стал переписывать документы слово в слово целиком, исписанные листки мял и бросал в корзину под своим столом, а в конце рабочего дня прятал их в ботинках. Впоследствии осмелел (на КПП проверяли лишь сумки и кейсы) и стал выносить добычу просто в карманах. Дома он складывал плоды своих бдений под матрас, а по выходным отправлялся на дачу и там аккуратно перепечатывал, но должен был отказаться и от этой затеи: слишком велик был массив информации (здесь мы позволим себе усомниться в мотивах: дело в том, что почерк Митрохина на редкость неразборчив; логика подсказывает, что он оставил материалы в рукописном виде, дабы самому остаться составной частью архива). Под свое досье он приспособил бельевой бак. Когда бак наполнился до краев, закопал его под домом. И так шесть раз. Натерпелся за все эти годы страху, манию преследования нажил. Однажды приехал на дачу, увидел на участке незнакомца и решил, что все, конец. Однако обошлось: незнакомец оказался всего лишь бомжом.

Очаровавшие майора британские дипломаты, будучи леди и джентльменами, сдержали слово. В ноябре 1992 года Митрохин с семьей и архивом прибыл в одну из балтийских столиц, откуда без особых хлопот всех переправили в Лондон. За заслуги перед секретной службой Ее Величества бывшего архивариуса наградили британским подданством. Жить, правда, ему приходилось под чужим именем.

С митрохинским досье работали разведки всех пяти континентов, и каждая - с немалой пользой для себя. В конце 1995 года доступ к Митрохину и его архиву по личному распоряжению министра иностранных дел сэра Малколма Рифкинда получил один из самых известных историков советской разведки – профессор Кембриджского университета Кристофер Эндрю. Увесистый опус Эндрю под названием "Меч и щит" появился в продаже в английских и американских книжных магазинах в сентябре 1999 года.

Основную часть повествования составляют сведения, более или менее известные из других источников, в том числе из книг самого же Эндрю. Достаточно бегло просмотреть 700-страничный том, чтобы убедиться: разгадок самых значительных тайн истории разведки в нем нет. То ли Митрохину не хватило квалификации, то ли соответствующие документы так и не попали ему в руки, но только ни о покушении на папу Иоанна Павла II, ни даже о том, был ли все-таки советским агентом американский дипломат Олджер Хисс, досье не знает ровно ничего.

Вместе с тем книга наполнена множеством подробностей, освежающих притупившееся было восприятие "органов". Чего стоит хотя бы идея сломать Рудольфу Нурееву одну, а лучше обе ноги! Перед такими замыслами меркнут подозрения самого танцовщика, который был уверен, что на премьере "Спящей красавицы" в 1961 году сцена парижской Оперы была обильно посыпана битым стеклом.

Принято считать, что "рука Москвы" явно и тайно поддерживала борцов за гражданские права в буржуазных странах. Однако же Мартина Лютера Кинга в Кремле невзлюбили: во-первых, "церковник", во-вторых, почему этот черный пастор не борется с империализмом, а напротив, проповедует пресловутую "американскую мечту"? Для дискредитации Кинга в КГБ придумали такой план: напечатать в африканской прессе статьи о том, что на самом деле преподобный – продавшийся империалистам "дядя Том". Не успели.

Есть любопытные детали о том, как академик Георгий Арбатов (агентурная кличка "Василий") вербовал Сайруса Вэнса, будущего госсекретаря в администрации Картера. Вербовал-вербовал, да так и не завербовал. Однако заявку на 200 дополнительных долларов, которые академик предполагал потратить на угощение Вэнса, в Ясеневе бережно подшили в дело. Дело другого академика, Примакова, Митрохин в руках держал, но переписать не догадался – помнит только, что кличка у него была "Максим".

Все это можно пробежать из праздного любопытства. Но вот информация, благодаря которой, наряду с разоблачением нескольких агентов, Митрохин заслужил доверие своих новых покровителей. Оказывается, на территории Северной Америки, Западной Европы, Израиля и Японии заложены многочисленные тайники с оружием, взрывчаткой и шпионским реквизитом, часть которых, а может, и все, заминирована. Не он первый сообщает об этом. Однако майор абсолютно точно указал место одного такого тайника в Швейцарии, и в декабре 1998 года швейцарская полиция, пользуясь инструкциями Митрохина, благополучно извлекла его содержимое.

Наконец, разоблаченные агенты. Их в книге несколько, включая бывшего шифровальщика Агентства национальной безопасности США Роберта Липку, которого фэбээровцы в 1996 году успешно "расконсервировали", воспользовавшись паролем из файлов Митрохина. Самый колоритный персонаж – это, конечно, старушка 87 лет от роду по имени Мелита Норвуд. Эндрю аттестует ее как одного из самых ценных советских агентов, когда-либо работавших на Британских островах. Бабулька живет себе в графстве Кент и не думает отпираться, поскольку трудилась не за деньги, а за идею. К возможному тюремному заключению бывшая шпионка отнеслась философски: за решеткой она намеревалась обращать в свою веру сокамерниц и прочесть, наконец, Карла Маркса. Член компартии с 65-летним стажем, она так и не сподобилась сделать это на воле. В конце концов британское правосудие махнуло на нее рукой.

История третьего из ныне здравствующих агентов – чистый фарс. Сотрудник Скотланд-Ярда Джон Саймондс попался в 1969 году на взятках и, не дожидаясь суда, по подложному паспорту покинул родину. Когда кончились деньги, он решил податься в шпионы. В Рабате он явился в советское посольство и предложил свои услуги. Предложение, как ни странно, нашло спрос: Саймондс отличался авантажной внешностью и стал специализироваться на соблазнении западных дипломатов женского пола. Сначала он расточал свой любовный пыл на черноморском побережье Болгарии, где в его сети угодила жена крупного чиновника ФРГ, затем был переброшен в Африку, оттуда в Индию (здесь за неполный год он свел постельное знакомство с англичанкой, израильтянкой и пятью американками), оттуда в Сингапур. Одиссея получила высокую оценку куратора Саймондса Олега Калугина. После побывки в Москве Саймондс отбыл в Австралию и Новую Зеландию, однако чрезмерная нагрузка привела к потере былой соблазнительной внешности и сексуального задора, что неумолимо засвидетельствовал медосмотр. В 1980 году Саймондс вернулся в Англию, сдался властям и отсидел два года, но не за шпионаж, а за коррупцию. Сейчас он живет где-то в Европе и с упоением вспоминает уроки профессионального мастерства, которые преподали ему когда-то две очаровательные русские инструкторши.

Разведки всего мира относятся к перебежчикам с величайшей осторожностью, в особенности к тем, кто предложил им свои услуги по собственному почину. Шпионские ведомства предпочитают иметь дело с людьми, которых они сами завербовали, желательно посредством шантажа, поймав на чем-нибудь неприличном или преступном. По этой причине добровольного перебежчика встречают, как правило, нелюбезно, держат на полутюремном режиме, подвергают изнурительным допросам, проверкам и перепроверкам. Тот, в свою очередь, понимает, что интересен лишь до тех пор, пока ему есть что рассказать, и изо всех сил старается выдавать сведения по крупицам, чтобы хватило надолго. Сплошь и рядом перебежчик набивает себе цену, а потом и сам перестает отличать зерна истины от плевел собственного вымысла. С другой стороны, руководители шпионских служб и сами не прочь втереть очки начальству: чем сильнее враг, тем щедрее бюджет, к тому же на крупного "крота" всегда можно списать провалы, к которым он не имеет ни малейшего отношения. Так было с Кимом Филби, которого обвиняли в неудаче операций, о которых он не мог знать по определению.

Случай Митрохина как будто выбивается из этого ряда. Он учел ошибки своих предшественников на скользкой стезе перебежчика. Прекрасно понимая, что сведения, которыми он располагает, не представляют оперативного интереса (иные в архив просто не поступают), Митрохин сделал упор на объеме и тщательном документировании информации. Хорошо систематизированный архив способен заполнить многие лакуны в досье западных разведок. Изучая его, они получают подтверждение данным, считавшимся ненадежными. Казалось бы, чего стоят рукописные бумажки – не оригиналы, не факсимильные копии. Но если бумажка снабжена архивными шифрами и прочими реквизитами (имена, должности, даты), опытный глаз сразу различит фальшивку. Фальсифицировать досье такого объема, как митрохинское, чрезвычайно трудно. Но все-таки возможно. Тень сомнения будет сопровождать эти документы всегда. Это только кажется, что архивные бумаги представляют лишь академический интерес. В истории разведки мертвый хватает живого. Сдать отработавшего свое агента ради правдоподобия всей операции – обычное дело.

12 сентября 1999 года американская телекомпания CBS весь день обещала показать интервью Василия Митрохина. Показала, но говорил в основном Кристофер Эндрю. Митрохин мелькнул на экране пару раз: крупный осанистый усатый человек в очках с затемненными стеклами и строгим выражением лица. Декорация за его спиной представляла собой архивные стеллажи с приставленной к верхней полке стремянкой.

Ни разу с тех пор не приходилось слышать от России какие-либо инвективы в адрес Митрохина, щедро расточаемые по адресу других перебежчиков. Его не не судили заочно, не пытались выманить назад, как других. Единственный комментарий, какой удалось обнаружить, принадлежит начальнику пресс-бюро СВР Борису Лабусову и датирован 22 сентября 1999 года. На "очередной запрос председателя подкомитета Госдумы Александра Венгеровского по вопросам внешней разведки директору СВР Вячеславу Трубникову в связи с распространяемой зарубежными СМИ информацией "об утечке из архивов советской и российской разведки" и причастности к этому бывшего сотрудника разведорганов Василия Митрохина" Борис Лабусов заявил, что ответ Венгеровскому "будет дан в установленном законом порядке".

Причина смерти Митрохина неизвестна. Ему был 81 год.