Комментарий

Судя по всему, ничего, кроме благодарности, тюремщики от своих узников не ожидают. "Просто скажи, что мы тебя не пытали, и мы пытать тебя больше не будем", - возможно, с такими словами они и протягивали заключенному СИЗО "Матросская тишина" Михаилу Трепашкину заготовку подписки об отсутствии претензий к условиям содержания. Сверх сказанного за согласие заключенному был обещан перевод в "хорошую камеру" и, быть может, даже процитирован фрагмент новогоднего обращения президента. Скажем, вот этот: "Пусть будут наполнены уютом ваши дома. Пусть душевный покой, тепло и достаток сопутствуют вам не только в новогоднюю ночь"... А вообще описания пыток, применявшихся к Трепашкину, вполне могли бы послужить пособием для начинающего чекиста. Или подтверждением слов президента из того же новогоднего обращения: "Все, чего мы добились, прибавило авторитета стране в целом, достоинства - всему российскому народу". Впрочем, не президента же винить в злоключениях Трепашкина...

Справка

Выдержки из заявления Михаила Трепашкина от 20 декабря 2003 г.

После ареста меня судьей Московского окружного военного суда ко мне были применены пытки, проявившиеся в следующем:

1. Пытки голодом
30 ноября 2003 года я был этапирован под конвоем в наручниках из Волоколамского СИЗО в Дмитровский ИВС Московской области, а оттуда в Московский окружной военный суд. Сухой паек мне не выдавался. Судье Седову С.П. я заявлял ходатайство о том, чтобы мне предоставили хотя бы кружку кипяченой воды (кипятка), но мне было в этом отказано со ссылкой на то, что вечером в суде меня покормят. Конвой доставил меня в учреждение ИЗ- 77/1 (СИЗО "Матросская Тишина") лишь к 1 часу ночи уже 2 декабря 2003 года. Там меня поместили в небольшое помещение камерного типа ("бокс") размером 1,5 х1,8 м, без окон, без вентиляции, загрязненное и очень накуренное, с клопами. Номер бокса "01", расположен на 1 этаже, предназначен для временного помещения в нем так называемых "БСов" (бывших сотрудников милиции).

В указанном боксе меня продержали без еды и воды до 9 часов 30 минут 2 декабря 2003 года, после чего вручили сухие каши (для употребления требуется разбавить их водой), сразу же посадили в "автозак" и к 13.30 доставили в Московский окружной военный суд для ознакомления с материалами уголовного дела (для ознакомления с 26 томами дела мне было предоставлено 9 дней).

Так как я сутки не спал и двое суток не ел, то я начал требовать от старшего конвоя предоставить мне кипятка для использования сухого пайка и чтобы выпить чаю. В этом мне было грубо отказано. Мне приковали одну руку низко под столом, причем так, что я не мог прямо сесть, после чего предложили в таком унижающем человеческое достоинство положении знакомиться с томами уголовного дела и делать выписки. Одной рукой и держать, и менять толстый по объему том, да еще делать выписки - физически было невозможно. Когда я одной рукой менял том, то придерживать его приходилось носом, чтобы не закрылся. Ясно, что писать физически в такой позе нельзя. Кроме того, из-за низко прикованной руки и перекошенной позы начали сильно болеть спина и бок. Так как рукой, прикованной к столу, я старался придерживать листы закрывающегося тома, поэтому тянул ее вверх, то запястья покрылись полосами (от зажимов наручников) и тоже стали болеть. Очень хотелось сделать хотя бы глоток горячего кипятка и есть. По этой причине я отказался знакомиться с материалами дела, написал заявление, что пока не прекратятся пытки голодом, я дело читать не могу и не буду. Заявление не принимали. Я сидел закованным в наручники, ужасно промерз и не знал, как выразить свой протест и прекратить пытки. В это время ко мне пришла, с трудом добившись права совместно со мной знакомиться с материалами дела, адвокат Юлина М.Г. Она явилась свидетелем всех описанных выше пыток, в связи с чем тоже начала добиваться их прекращения. В течении довольно–таки длительного времени (не менее одного часа) ей удалось все же добиться того, чтобы меня накормили (она принесла с собой продукты) и чтобы мне принесли чайник.

Таким образом, только по истечении 2-х суток голода мне удалось добиться того, чтобы пытка голодом прекратилась. Однако из-за того, что я долго добивался прекращения пыток голодом, мне осталось на ознакомление с материалами лишь 2-2,5 часа. В 18 часов я был отправлен в СИЗО "Матросская Тишина", куда доставлен был в 1 час ночи уже 3 декабря 2003 года, так как конвойные "автозаки" долго ездили по судам и СИЗО г. Москвы и не отвозили содержащихся под стражей по места их содержания, подвергнут пыткам голодом и издевательствам, о чем изложу далее.

Замечу, что после описанного случая были и другие, когда целый день не давали не то чтобы поесть, но не предоставлялось даже кружки кипятка. В частности такие случаи были:

-4 декабря 2003 года в здании Московского окружного суда;
-18 декабря 2003 года в здании Московского окружного суда;
-19 декабря 2003 года в связи с поездкой в Дмитровcкий городской суд Московской области ( с утра неожиданно забрали без завтрака и привезли уже поздно вечером по окончании ужина, и целый день поесть не дали).

2. Пытки путем лишения сна
Судья Московского окружного военного суда, применив ко мне меру пресечения в виде заключения под стражу, не принял в соответствии с п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФОТ 10 октября 2003 года # 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" никаких мер по обеспечению моих прав, предусмотренных ст.ст. 3,5 –6, 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в связи с чем я письменно не менее 4 раз заявлял протест (приложенный к материалам дела).

Так, мне было предоставлено время на ознакомление с 26 томами, с учетом выходных: 2,4,5, 8-10 декабря 2003 года, то есть всего 6 дней. Времени мало. Однако посмотрим, как происходило ознакомление на примере режима одних суток:
- в 5 утра выход из камеры и подготовка к отъезду в суд (соответственно подъем в 4.30 как минимум);
- с 5 до 9 утра нахождение в боксе, маленьком и прокуренном, без вентиляции, со множеством людей,так что даже сесть негде, в ожидании автозаков конвоя;
- с 9 до 9.30 и до 12.30. – 14.00. – это время доставки в суд. Автомашины конвоя выбирают маршруты так, чтобы по пути заезжать в различные суды;
- с 12.30 – 14.00 и до 15.00. – 18.00 можно было находиться в суде. На ознакомление предоставлялось время не более 2-2,5 часов в день ( с учетом других технических и организационных неурядиц);
- с 15.00-18.00 и до 23.00 – 1 часа ночи – доставка под конвоем в камеры СИЗО;
- в 1-2 часа ночи я оказыался в камере.

Этот график сохранялся весь период времени, предназначенного для ознакомления с материалами дела и подготовки защиты. В период ознакомления с 1 по 15 декабря 2003 года (за исключением выходных) я имел возможность поспать не более 2-х часов в сутки, а иногда не спал вовсе, так как индивидуального спального места не было (и нет до настоящего времени), арестованные спят по очереди.

Я несколько раз писал судье Седову С.П. протесты, так как невозможно было читать материалы дела после того, как поспал лишь 2 часа. Еще труднее, если учесть, что такие пытки бессонницей длились на протяжении ряда дней. Однако мер никаких не было принято.

Судебные заседания в Московском окружном военном суде начались после указанного выше издевательского "ознакомления" с материалами дела. Несмотря на явное нарушение ч.3 ст. 47 УПК РФ, предоставляющей обвиняемому право на подготовку к защите, судья Седов С.П. начал судебный процесс, не предоставив достаточного времени на эту подготовку. Соответствующие протесты и просьбы продлить время ознакомления с материалами из-за имевших место пыток сном, голодом и холодом остались без внимания суда.

Пытки сном заключались также в том, что с момента прибытия в СИЗО "Матросская Тишина" 1 декабря 2003 года и по настоящее время (20 декабря 2003 года) мне так и не было предоставлено индивидуальное спальное место. В камере # 274, куда я был водворен, арестованные спят по очереди в 2, а иногда и 3 очереди. Оставшиеся без мест лица проводят время стоя на ногах, так как негде и не на что сесть. Это тоже физическая пытка.

Не имеется в камере и скамейки около стола ("дубка"). В камере не имеется сидячих мест, хотя камера небольшая, на 8 спальных мест, и сильно переполнена – на 14 человек.

В настоящее время я делю свое спальное место с 4-мя лицами, хотя в основном делим время сна с арестованным Нагийцевым Александром, человеком пожилым и тяжело больным псориазом (весь в чешуйках) и другими заболеваниями. Ясно, что ему нужно больше времени для отдыха, поэтому даже в выходные дни основную часть времени я провожу на ногах, передвигаясь с угла в угол небольшого "пятачка" территории, чтобы могли пройти другие обитатели камеры.

Считаю, что грубо нарушаются при этом мои права как гражданина, предусмотренные ст.ст. 17 и 23 Федерального закона РФ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" от 15 мая 1995 года # 103 – ФЗ (в редакции Федерального закона от 30.06.2003 г. # 86-ФЗ).

3. Пытки холодом
В связи с судебным процессом мне почти ежедневно приходится ездить под конвоем в Московский окружной военный суд. На конвоирование уходит не менее 15 часов в сутки. Все это время конвоируемые находятся в автомашинах - "автозаках". Ни один из "автозаков" не имеет нагревательных механизмов, обогревательных приборов. Вечером после суда меня доставляли в Бутырский СИЗО, где в "автозаках" в течение 4-5 часов ожидалась та автомашина, которая ночью должна была доставить меня и других арестованных в СИЗО "Матросская тишина". Фактически все время находишься на морозе. В целом при поездках в суд и из суда по причине издевательской организации конвойного сопровождения мы всегда промерзали так, что мрачнело в глазах и мутилось сознание. После таких доставок в суд и обратно отогреваться нужно было по 40 минут и более.

В Московском окружном военном суде не отапливается и комната конвоя. Так как там в ожидании суда по часу и больше приходится сидеть в боксе в ожидании судебного заседания, то промерзал всегда еще больше. Только после доставки в зал судебных заседаний удавалось отогреться, но при этом не успевал подготовиться к защите.

От постоянных переохлаждений не один раз простужался. Спасали выходные, ибо в это время отогревался и лечился чаем, а также теми лекарствами, которые мне вручили родные. В самом СИЗО "Матросская Тишина" я неоднократно обращался за медицинской помощью, особенно когда было обострение бронхиальной астмы, но никто ко мне так и не пришел. То есть медицинская помощь мне так и не была оказана, несмотря на обещание прислать доктора. Записаться к врачу и пройти обследование в больнице "Матросская Тишина" практически невозможно. Имеются случаи, когда человек падает от болезни без сознания, его относят в больницу и почти сразу, после оказания первой помощи, выгоняют в камеру. Обследования и нормального лечения даже по тяжким заболеваниям не проводят, чем грубо нарушается ст. 24 Федерального закона # 103 – ФЗ.

4. Издевательства и совершение иных действий, унижающих человеческое достоинство
а) судья Московского окружного военного суда Седов С.П. не создал никаких условий для подготовки меня к защите.
Во-первых, 1 декабря 2003 года, несмотря на ходатайства вручить мне принудительно изъятые документы:
-обвинительное заключение;
- список свидетелей защиты;
- папки с доказательствами защиты;
- ходатайство о недопустимости доказательств и т.п.,
не удовлетворил ни одно из ходатайств, лишив меня возможности защищаться. Мне было отказано даже в получении УПК РФ на руки. Зная, что я был под стражей с 22 октября 2003 года, но отказывая в ходатайстве, судья Седов С.П. указал, что я мог приготовиться с сентября 2003 года. Это было издевательством, так как у меня изъяли приготовленные документы к защите, принудительно отобрав их (следователь Шевяков Д.В. и конвой).

Во-вторых, предоставив возможность знакомиться с материалами уголовного дела, судья Седов С.П. заявил, что ознакомление будет происходить в комнате конвоя, а не в зале суда или в СИЗО. В холодной комнате конвоя я знакомился с материалами дела только в наручниках. Одну руку в наручниках каждый раз приковывали к столу или чаще к сидению и получалось, что я мог работать лишь одной рукой, что издевательски затруднительно:
- даже поддержать второй рукой толстый том дела было трудно;
- рука в наручниках немела от сдавливания и от одной и той же позы часами;
- если нужно было сделать хотя бы какую пометку, то закрывающийся том я поддерживал ногой или столом. Писать практически было невозможно.
- из-за низко закрепленных наручников я не мог выпрямится и нормально видеть текст. Сидел буквально носом в том.

Все это выглядело какой-то средневековой дикостью, пыткой и издевательством. На мои письменные протесты прекратить пытки судья Седов С.П. ответа не дал, мер не принял. В такой издевательской обстановке я изучал свое дело. Ясно, что я его лишь поверхностно мог пробежать глазами.

б) при конвоировании почему-то не отвозят арестованных в СИЗО, а собирают со всех судов к вечеру в Бутырский СИЗО. Не обогреваемые машины стоят в ожидании по 5 и более часов. Арестованные и подозреваемые все это время сидят в тесных, жутко прокуренных металлических выемках и "стаканах". Бывшие сотрудники правоохранительных органов сидят вместе с рецидивистами и осужденными к пожизненному заключению.

Я не один раз запихивался к осужденным рецидивистам, больным открытой формой туберкулеза, где сидели лицом к лицу по 20 человек при положенности 6-8 человек. Больные кашляют прямо в лицо, так как не могут поднять руку, чтобы закрыться. В одном случае со мной в такой обстановке ехал Мавроди, которого запихнули в "общак", хотя чаще его сопровождали в отдельной выемке.

Так как в забитых людьми выемках сидели по несколько часов, то все курящие начинали курить, после чего воздух становился густым от дыма. Когда нас подвозили к СИЗО "Матросская Тишина", то я буквально задыхался и не мог подниматься по лестнице. От конвоирования в таких условиях у меня еще более обострились бронхиальная астма и бронхит. Однако врач так ни разу меня не принял. Спасает то, что я в краткие часы отдыха занимаюсь по системе йогов и стараюсь восстановить нормальное дыхание, хотя боли в легких и бронхах не прекращаются.

Метраж камеры не соответствует количеству помещенных лиц, не более 16 кв.м. на 14 человек на утро 20.12.2003 г.
Свидетелями нарушений условий и порядка содержания под стражей могут выступить все сокамерники (Губин, Киреев, Миронов, Негейцев и др.).

5. Нарушение прав обвиняемых, содержащихся под стражей:

а) нет условий для подготовки к защите;
б) ограничиваются встречи с родными и адвокатами (40 минут не более).

Изложенное является грубым нарушение ст. 18 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" от 15 июля 1995 года # 103-ФЗ. Складывается впечатление, что изложенные выше условия дополнительно инициируются ФСБ РФ, так как в СИЗО есть и камеры со свободными местами и прямое конвоирование. Думаю, чтобы я не мог осуществлять защиту по сфабрикованному делу, мне и создаются такие нечеловеческие условия.

Из-за того, что в камере # 274 сильное перенаселение и все сидят по очереди, невозможно спать даже ночью в отведенные несколько часов, так как те, кому в это время нет места спать, смотрят журналы (старые), громко обсуждают их, да и в целом сильное движение, которое создает массу неудобств и шум, ибо даже разойтись двум лицам сложно из-за узкости камеры. Большие сложности возникают с помывкой. По существующему порядку 1 раз в 8 дней арестованных отводят в душ (8 мест на 14 человек). Так как меня часто возили в суд и перекидывали из СИЗО в СИЗО, то я 4 недели не был в душе. В камере горячей воды нет и искупаться невозможно. За последнюю неделю дважды обращался к начальнику ИЗ-77\1 с просьбой пустить в душ помыться, но так мое обращение и осталось без ответа. Все обращения были в письменном виде.

Справка

Михаил Трепашкин: профиль политзаключенного

Подготовлено Фондом гражданских свобод

Михаил Трепашкин - московский адвокат, арестованный по сфабрикованному обвинению накануне суда, где он планировал предъявить сенсационные доказательства причастности российских спецслужб к организации взрывов жилых домов в сентябре 1999 года.

Обстоятельства ареста

1. Михаил Трепашкин, адвокат из Москвы, был арестован 22 октября 2003 г. по обвинению в незаконном хранении оружия после того, как в его машине был обнаружен пистолет. Сам он утверждает, что пистолет был подброшен. Когда автомобиль Трепашкина остановила ГАИ, на обочине уже ждала группа захвата. Они открыто швырнули в машину сверток. В нем оказался пистолет, который исчез несколько лет назад, во время налета боевиков на федеральное учреждение в Чечне.

2. Трепашкин давно находился в конфликте с российскими спецслужбами. В прошлом он сам работал следователем, но в 1996 году его уволили из органов после того, как он отказался покрыть случай коррупции среди высших чинов ФСБ. В 1998 году он принял участие в знаменитой пресс-конференции, на которой прозвучали обвинения ФСБ в повальной коррупции и организации бессудных казней. На момент ареста Трепашкин уже находился под следствием по другому обвинению по линии ФСБ - в разглашении государственной тайны. Крайне маловероятно, что юрист, который знает, что ФСБ ведет против него следствие, и что он находится под наблюдением, станет возить с собой незарегистрированное оружие.

3. В действительности Трепашкина арестовали для того, чтобы предотвратить его выступление в важном судебном процессе, ибо власть боялась, что он предъявит серьезные улики, которые представляют собой политическую угрозу президенту Путину.

Дело о взрывах

4. Суд, который начался через неделю после ареста Трепашкина, рассматривает дело по обвинению двух российских мусульман в организации взрывов трех жилых домов в сентябре 1999 года. В результате терактов погибло около 300 человек. Взрывы были приписаны чеченским сепаратистам и послужили поводом для второй чеченской войны. Они помогли Владимиру Путину победить на президентских выборах 2000 года.

5. На суде Трепашкин должен был представлять интересы сестер Алены и Татьяны Морозовых, чья мать погибла в результате взрыва 9 сентября 1999 года. В настоящее время Морозовы проживают в США, Татьяна замужем за американским гражданином, а Алена ждет решения о политическом убежище. По российским законам жертвы преступления имеют право в уголовном деле вносить ходатайства, вызывать и подвергать перекрестному допросу свидетелей.

6. По указаниям своих клиентов г-н Трепашкин собирался озвучить в суде версию о причастности к терактам 1999 года российских спецслужб, в частности, ФСБ. Подобного рода обвинения уже звучали и в прессе, и в политических кругах. Вкратце их содержание сводится к тому, что чеченцы к этим терактам могут быть и не причастны, и что на самом деле они могли быть организованы ФСБ, с целью склонить общественность поддержать войну. Почти половина населения России считает, что ФСБ могла организовать взрывы. В недавнем обращении к Сенату США сенатор Джон Маккейн заявил, что "остаются веские основания подозревать ФСБ в причастности к организации этих терактов".

7. Основным аргументом в пользу версии о причастности ФСБ до недавнего временни были события 23 сентября 1999 года, когда после третьего теракта, милиция обезвредила взрывное устройство в подвале одного из многоэтажных домов г. Рязани. Подозреваемых в организации взрыва сначала задержали, а потом отпустили, поскольку они предъявили удостоверения сотрудников ФСБ. Власти объяснили весь инцидент неудачно задуманными учениями по "гражданской обороне". Связь между "учениями" в Рязани и терактами так и осталась недоказанной. Однако г-н Трепашкин занимался самостоятельным расследованием взрывов в Москве и обнаружил новые улики, которые говорят о причастности ФСБ.

8. Процесс по делу о взрывах, который начался 31 октября, проходит за закрытыми дверями "по соображениям государственной безопасности". Два обвиняемых по делу, Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов, обвиняются в перевозке взрывчатки. Один из них отрицает все предъявленные ему обвинения, другой частично признает свою вину, однако утверждает, что об истинном предназначении взрывчатки ничего не знал. Судья по данному делу, Марина Комарова, ранее участвовала в процессах по делам, инициированным ФСБ, таких как известные "шпионские" дела, вызвавшие озабоченность международной общественности из-за их очевидной политической мотивировки.

9. Большинство других жертв по данному делу либо вообще не представлены в суде, либо дали подписку о неразглашении. Сестры Морозовы ее дать отказались. Таким образом, г-н Трепашкин был бы единственным независимым наблюдателем на судебном заседании, закрытом от остального мира.

10. Человека, которого обвинение cчитает главным организатором взрывов 1999 года, зовут Ачемез Гочияев. Он все еще на свободе, и, по слухам, укрывается в Панкисском ущелье, хотя грузинское правительство это и отрицает. Обвинение против Гочияева построено на том, что он якобы арендовал подвалы в домах, куда были уcтановлены взрывные устройства.

11. Политические ставки на процессе по делу о московских взрывах крайне высоки. Если оба обвиняемых будут признаны виновными, а само судебное разбирательство - объективным, то теория о вине чеченцев будет доказана, а версия о причастности ФСБ - развенчана.

Новые улики

12. Новые доказательства, обнаруженные Трепашкиным, свидетельствуют о том, что за чеченцами, которых позже обвинили в организации взрывов, стояли агенты ФСБ. После ареста Трепашкина газета "Московские новости" опубликовала часть этих доказательств, поскольку репортер газеты Игорь Корольков успел с ним побеседовать. Трепашкин сообщил Королькову имя арендодателя подвала в доме, где проживала Морозова: Марк Блюменфельд. Трепашкин сообщил, что Блюменфельд опознал в арендаторе подвала другого человека, нежели того, которого считают главным подозреваемым.

13. После ареста Трепашкина Корольков связался с Блюменфельдом. Хозяин подвала сообщил журналисту под запись на пленку, о том, что на фотороботе преступника, составленном правоохранительными органами с его слов, фигурирует не Ачемез Гочияев. Первый фоторобот впоследствии исчез из дела, и, по словам Блюменфельда, сотрудники ФСБ вынудили его опознать Гочияева, которого он никогда ранее не видел, по фотографии.

14. В газете "Московские новости" говорится, что Трепашкин опознал человека, которого и он сам, и ряд других свидетелей видели на первом фотороботе. Им оказался некто Владимир Михайлович Романович, тайный агент ФСБ, который специализировался на внедрении в чеченские группировки и который спустя несколько месяцев после взрывов погиб на Кипре, попав там под машину. Трепашкин сталкивался с Романовичем шесть лет назад, когда еще работал в ФСБ. По словам Трепашкина, в 1996 году Романович был арестован в Москве как член чеченской ОПГ, которая занималась вымогательством и контрабандой оружия в Чечню, однако был вскоре отпущен после вмешательства высших чинов ФСБ. Именно тогда Трепашкину сообщили, что Романович работает на ФСБ.

15. Из отчетов Трепашкина своим клиенткам следует, что он также собирал информацию о Татьяне Королевой, которая зарегистрировала компанию, арендовавшую подвалы для закладки бомб, от лица террористов, действовавших по поддельному паспорту. По сообщениям прессы того периода Королеву задержали в промежутке между первым и вторым взрывами, но затем отпустили по непонятным причинам. Позже в прессе появились сведения со ссылкой на источники в правоохранительных органах, что Королева якобы была любовницей Гочияева и бежала вместе с ним в Чечню. Тем не менее Трепашкину удалось установить, что Королева никуда не уезжала и все годы после взрывов продолжала работать в Москве, причем ею были зарегистрированы десятки компаний.

Версия Гочияева

16. Эти доказательства существования "другого человека", арендовавшего подвалы, подтверждают рассказ самого Ачемеза Гочияева - главвного подозреваемого, который до сих пор находится на свободе. В июле 2002 года Гочияев прислал из своего убежища письменное заявление и видеозапись Юрию Фельштинскому, российскому историку, проживающему в Бостоне, и Александру Литвиненко, бывшему сотруднику ФСБ, проживающему в Лондоне, которые ранее написали книгу о взрывах 1999 года.

16. Гочияев утверждает, что от имени его компании были арендованы четыре подвала в Москве, однако арендовал их не он сам, а его партнер, который, как он считает, был связан с ФСБ. Имени этого партнера он не сообщил. Гочияев заявляет, что ничего не знал о взрывных устройствах. Он сказал, что после второго взрыва, когда понял, что его подставили, он бежал.

17. Гочияев также заявил, что именно он предупредил власти о двух других бомбах, которые были обнаружены в Москве спустя несколько часов после второго взрыва. Власти так и не смогли объяснить, откуда им стало известно о точном местонахождении этих двух взрывных устройств.

Связь Трепашкина с убитым депутатом

18. Трепашкин начал свое расследование по просьбе ныне покойного Сергея Юшенкова, депутата Госдумы, который поддерживал версию о причастности ФСБ и призывал провести парламентское расследование "учений" в Рязани. В апреле 2002 года Юшенков ездил в Вашингтон, где встречался с представителями Госдепартамента и членами Сенатской Комиссии по международным отношениям пытаясь заинтересовать США обстоятельствами прихода к власти Владимира Путина. В ходе этого визита Юшенков встретился с Аленой Морозовой и порекомендовал сестрам нанять Трепашкина в качестве их адвоката в Москве.

19. После того как в июне 2002 года было опубликовано письмо Гочияева, Юшенков обратился к Трепашкину с просьбой расследовать это дело от имени Общественной комиссии по расследованию взрывов 1999 года, председателем которой, совместно с другим депутатом Думы, Сергеем Ковалевым, он являлся. Те доказательства, которые Трепашкин планировал обнародовать на суде от имени сестер Морозовых, были получены именно в результате этого расследования.

20. Как только Трепашкин стал работать с Юшенковым, в ФСБ против него немедленно завели уголовное дело по обвинению в разглашении сектреных сведений. В его квартире был проведен обыск, а самого его допрашивала военная прокуратура. Тогда же Юшенков, будучи депутатом Госдумы, официально запросил прокуратуру предоставить ему информацию по делу Трепашкина, благодаря чему, скорее всего, Трепашкину и удалось избежать ареста.

21. 17 апреля 2003 года Юшенков был убит. 3 июля другой член Общественной комиссии по расследованию обстоятельств взрывов домов, Юрий Щекочихин, умер, предположительно в результате отравления. Юшенков и Щекочихин были основной движущей силой Комиссии. После их гибели Комиссия фактически прекратила свою деятельность.

Защита Трепашкина

22. В поддержку Михаила Трепашкина выступили правозащитники. С поручительствами отпустить его на свободу под свою личную ответственность (в чем было отказано) выступили такие известные общественные деятели как депутат Госдумы Сергей Ковалев, глава Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева, адвокат и правозащитница Карина Москаленко.

23. Международная комиссия юристов в Женеве выступила с протестом по поводу ареста Трепашкина, назвав его "пародией на власть закона".

24. В письме от 4 ноября группа бывших политических узников, среди них Елена Боннэр и Владимир Буковский, обратилась к организации Amnesty International с призывом признать Трепашкина политзаключенным.

Перспективы судебного разбирательства по делу о взрывах

25. Поскольку Трепашкин выведен из игры, нет объективной независимой информации о том, что происходит в зале суда. Как только Татьяна Морозова узнала об аресте Трепашкина, она обратилась к судье с телеграммой, в которой ходатайствовала вызвать Блюменфельда, Фельштинского, Королькова и Трепашкина в качестве свидетелей по делу о взрывах, а также рассмотреть обстоятельства ареста Трепашкина как препятствия отправлению правосудия. Ответа из суда она не получила.

ТЕРРОР-99: Мы хотим знать правду

Справка

Письмо Михаила Трепашкина из СИЗО # 3

В июле 2003 года я получил вызов юридической фирмы Англии, представляющей интересы Березовского Б.А. в суде о его экстрадиции в Россию по запросу Генеральной прокуратуры РФ. В соответствии с этим вызовом меня просили прибыть в Англию и выступить в качестве свидетеля преследований Березовского Б.А. в России со стороны Путина В.В. как Президента Российской Федерации, а также со стороны ФСБ РФ и Генеральной прокуратуры РФ.

Так как я находился в соответствии со ст. 102 УПК РФ на подписке о невыезде, т.е. у меня было обязательство "не покидать постоянное или временное место жительства без разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда", то я сразу же письменно запросил разрешения судей Кудашкина М.В., а затем Седова С.П. о разрешении на выезд в суд в г. Лондон. Судья Московского окружного военного суда Седов С.П. еще в сентябре 2003 года отказал мне в разрешении на выезд в Лондон для участия в процессе по экстрадиции (выдаче) Березовского Б.А. По этой причине я больше и не пытался выехать за границу, хотя заграничный паспорт у меня постоянно на руках.

Абсолютно точно установлено по делу, что в связи с началом процесса в отношении Крымшамхалова и Деккушева, связанного со взрывами домов в гор. Москве, директором ФСБ РФ была дана команда любыми путями, вплоть до провокации, устранить меня от ознакомления с материалами указанного дела и не дать участвовать в процессе. По этой причине была устроена провокация по выводу меня в Дмитровский район, подбрасыванию оружия и аресту. На суд оказывалось давление со стороны ФСБ РФ.

1 декабря 2003 года под давлением ФСБ РФ и Главной военной прокуратуры судья Московского окружного военного суда Седов С.П. арестовал меня в третий раз. В качестве обоснования ареста было указано на три обстоятельства:
а) "Имеющиеся в материалах дела документы о вызове Трепашкина М.И. в Англию свидетельствуют о том, что, оставаясь на свободе, он может скрыться от суда". Таким образом ФСБ РФ решила отомстить мне за готовность выступить в качестве свидетеля по делу Березовского и одновременно не допустить к участию в процессе по взрывам домов. Обратите внимание, что ранее вызов не служил основанием для изменения меры пресечения и даже 3 ноября 2003 года тот же судья Седов С.П. писал, что оснований для изменения подписки о невыезде на арест не имеется. Попросила ФСБ РФ судью Седова С.П. - и сразу все стало трактоваться по-другому;
б) вторым основанием для заключения меня под стражу явилось то, что я общаюсь с прессой. В качестве обоснования этого пункта представитель ФСБ РФ в суде Шелег В.С. и прокурор Пайгин Р.Ф. принесли статью Латышевой М. в газете "Версия" ("Беззащитный адвокат"). Эта статья, а также другие публикации в СМИ были истрактованы как продолжение заниматься преступной деятельностью, т.е. разглашать гостайну по взрывам домов и т.п.;
в) третьим основанием судья Седов С.П. посчитал провокацию в г. Дмитрове, указав, что я при этом нарушил подписку о невыезде и совершил новое преступление. Хотя все понимали, что это не так и что есть указание "сверху". Ведь подписка как мера пресечения запрещает покидать место жительства, но не покидать квартиру, город. Суть подписки - найти человека в любое время. Я был на связи, выехал по работе за город и на непродолжительное время. Никто меня не искал и никуда не вызывал. Подписка не запрещает выезд за пределы Москвы. Это грубая заказная натяжка. Меня решили держать под стражей, пока не завершится процесс по взрывам домов и "Норд-Осту".

В изоляторах, в том числе и в ИЗ-77/1 "Матросская Тишина", мне не дают возможности даже писать: помещают в переполненные камеры, где даже присесть негде, люди сидят по очереди в несколько смен. Это письмо пишу прямо на коленях, присев на корточки, поэтому и почерк неразборчив.

Когда начал знакомиться с материалами уголовного дела в Московском окружном военном суде, то узнал, по каким причинам в отношении меня возбуждено уголовное дело.
Изложу коротко, тезисами.
Причина: якобы я по заданию Литвиненко А.В. и Березовского Б.А. устанавливал контакт со спецслужбами Англии, намереваясь использовать материалы уголовного дела по взрывам домов в целях компрометации ФСБ РФ. В этих целях я собрал материалы, которые намеревался вывезти Литвиненко в Лондон. ФСБ РФ (точнее, УСБ ФСБ РФ) написала в Главную военную прокуратуру письмо, которое подписал начальник УСБ ФСБ РФ Анисимов, в котором они потребовали провести у меня обыск и возбудить уголовное дело.

Источник информации УСБ ФСБ РФ: В основу информационного письма положены агентурные сообщения Шебалина Виктора Васильевича, агента УСБ ФСБ РФ (с его же слов), 1955 г. рождения, проживающего по адресу: гор. Москва... (адрес на сайте не публикуется). Как следует из письма УСБ ФСБ РФ (том 1, л.д. 3-4), именно Шебалин установил, что Литвиненко и Березовский установили отношения со спецслужбами Великобритании и фактически стали на них работать. Ранее Шебалин работал на Березовского, но обиделся на него, что тот не дал ему 45 000 долларов США на лечение больной дочери, поэтому поклялся, что посадит Березовского, Литвиненко и всех лиц, причастных к ним. После этого он "липовал" материалы по делам Литвиненко, Аминова, Трепашкина, а также по Фельштинскому, Патаркацишвили и многим другим. При этом Шебалин явно "липует" материалы, а в ФСБ РФ рады такой липе.

Дословно

Александр Гольдфарб

О заявлении Михаила Трепашкина по поводу пыток

Обращение с Трепашкиным ничем не отличается от методов, которые применяли к инакомыслящим в советских тюрьмах. Материалы о пытках Трепашкина переданы в соответствующие международные инстанции и будут обнародованы самым широким образом.

Грани.Ру, 27.12.2003