54 % тех, кто не пользуется Сетью, уверены, что Интернет опасен.
Pew Internet and American Life Project

Практически каждый раз, когда мой разговор с человеком, не пользующимся Интернетом, затрагивает тему Сети, в воздухе зависает легкая неловкость, как если бы мы заговорили о чем-то не до конца приличном. Вопрос о том, вправду ли Интернет является складом порнографии и фашистских призывов, возникает, в зависимости от степени интеллигентности собеседника, немедленно, или на второй минуте, или через четверть часа, или в последнюю очередь - но возникает в той или иной форме практически неизбежно. Форма вопроса может быть разной - от сдержанно-вопросительной ("Но вот мой сын говорит, что это очень неструктурированное пространство... что все время натыкаешься на порнографию, что знакомиться с людьми опасно...") до воинственно-категоричной ("Ну не знаю, мой ребенок сутками сидит, вообще гулять перестал, подойти к своему компьютеру не дает... Ну хорошее же не стал бы прятать, да? Дрянь, наверное, какую-нибудь разглядывает..."). Заканчиваться разговор тоже может по-разному - от "надо бы самому попробовать, да времени нет..." до "знать бы, как его от этого оторвать - обратно бы не подпустил, да поздно". В любом случае, остается сильным чувство, что собеседник не помчится приобщаться.

Чем мучительнее я пыталась провести аналогию между взглядами "неподключенных" на Интернет и каким-нибудь другим культурным феноменом, тем чаще меня посещали мысли об отношении к масонству, - веке так, скажем, в девятнадцатом.

Сходство действительно радует. "Масоном" может стать каждый "профан"^*, присоединиться, в общем-то, несложно; но за этим мнится период инициации, собственной незначительности в новой роли, незнания реалий, - неприятный, едва ли не унизительный период. "Масонская" литература говорит о важности играемой "масонством" роли, о цивилизованности, о миссии, об идеалах и о возможности, наконец, сделать собственную жизнь лучше. Но ходят слухи, что начинается все невинно, а вот дальше происходит черт-те что, скрытые обряды и тайные гадости. "Профана" преследует ощущение, что часть жизни "масона" никак не связана с реальным, привычным "профану" миром, а протекает в сектантской полутьме; очень раздражает жаргон, непонятные темы, дикие символы и тайные рукопожатия. Раздражение постоянно подогревается в душах "профанов" немасонской прессой: читатель падок на ужасы, а дела "масонов" - замечательный источник ужасных историй; страшные события, в которых замешаны (или вроде бы замешаны) "масоны", происходят что ни день, то тут, то там... "Масонская" пресса сопротивляется изо всех сил, но ее ощутимо меньше, да и откуда у "профана" "масонская" пресса? Так что дискуссия между сторонами проходит, в целом, несколько однобоко. Масла в огонь подливает понимание "профаном" того факта, что "масоны" сильно влияют на мир, говорят - даже власти им подчиняются и боятся; да что там боятся - что ни правитель, то тайный или явный "масон". Так возникает чувство неравенства, страх собственной второстепенности, а отсюда - усиление неприязни, желание верить в то, что "масонство" - сплошная гадость, ну его к чертовой матери, приличному человеку и думать-то о таком не пристало, не то что приобщаться...

Очевидно, единой причины для "профанского" страха перед интернет-"масонством" нет. Несколько версий, таких же ксенофобски-параноидальных, как и описываемый "страх неподключенных", хочется немедленно отклонить в силу их явной абсурдности. Например, версию о всемирном заговоре неких тайных воротил, пытающихся остановить распространение царящей в Сети свободы слова (модно обвинять нечто вроде всемирной организации коммунистов всех стран). На версии, гласящей, что анти-сетевые публикации пишутся как раз сетевыми маньяками, которые стремятся оградить свою вотчину от "тупых масс", тоже останавливаться не хочется, - равно как и на смежной, но более великосветской гипотезе об искусственном культивировании небольшого процента пользователей для создания информационного неравенства и последующего использования оного с целью финансово-социального манипулирования непросвещенными массами...

Мне долгое время казалось, что дело, в первую очередь, в оффлайновой прессе. Я и взялась-то за данную тему, испытывая острое желание проехаться по оффлайновым публикациям, разобрать, выстебать, показать, как ксенофобски и панически они звучат. Но в ходе сбора материала мне стало ясно, что с некоторой точки зрения для наведения ужаса на "профана" статьи об Интернете не нужны вообще. Достаточно просто читать новости - реальные, сухо написанные, не вдающиеся в излишние детали сообщения информационных служб. Собранные в один документ, эти сообщения наводят ужас: такое впечатление, что Cеть представляет собой чудовищный и опасный гибрид борделя, наркоманского притона, обиталища мошеннической шайки, штаба террористической группы и кладбища домашних животных. С другой стороны, и от этих сообщений иногдa тянет параноидальным душком:

ABCNews, 1 марта 2001, Рено. Воспитатель детского сада Гэри Ханнеман сексуально надругался над более чем двадцатью вверенными ему детьми; его действия были засняты камерами наблюдения. Полиция проверяет, не пытался ли преступник сбыть снимки в Интернете.

Приведенная цитата подразумевает сразу очень многое: что такие снимки часто пытаются "сбывать в Интернете", что полиция об этом осведомлена, что сами авторы новостного сообщения сочли необходимым подчеркнуть связь поступков маньяка и возможности получить выгоду от этих мерзких поступков через Интернет. Таких новостных сообщений предостаточно. Поэтому когда журналист по той или иной причине (в силу собственной ксенофобии, неведения или просто соответствующим образом сформулированного заказа) пишет статью о том, что Интернет - это, право, ужасно, ему не надо слишком далеко ходить за фактами. Мало того - его собственные сомнения легко рассеиваются в ходе сбора материала.

Другой аспект обличительного тона оффлайновой прессы в вопросах Интернета еще проще. Современная журналистика, как известно, в подавляющем большинстве случаев есть "журналистика катастроф". Определенный тип прессы при необходимости порождает тексты о чудовищности окружающего мира на абсолютно любую тему, ибо "ужас и моральный террор" есть вещи наиболее привлекательные, наиболее захватывающие и подстегивающие воображение читателя. При уже описанном обилии подходящих фактов и слабого знакомства основной массы оффлайн-читателей России с Интернетом как таковым, Сеть является превосходным обьектом для ужас-статей: модным, близким (в соседней комнате; у тебя на работе), влиятельным и при этом загадочным, как масонская ложа. Зачастую для автора и для читателя в равной мере.

С другой стороны, надо честно заметить, что валить всю вину за неприязнь "профана" к Сети на прессу тоже нехорошо; ужасов хватает везде, журналист, при желании, может создать вполне достоверный материал на тему "Кошмары Букингемского дворца" - вопрос только в отборе новостей и интонационно-аналитической подаче материала. Таким образом, влияние прессы на общественное мнение в данном вопросе было бы гораздо менее значительным, если бы не собственные впечатления "профана", наблюдающего за людьми, работающими в Сети, отдыхающими в Сети, говорящими друг с другом о Сети. Вид человека, в течении четверти часа пялящегося в экран и лупящего по клавишам с глупой улыбкой на лице, время от времени сменяющейся выражением крайней сосредоточенности или острого недовольства, в лучшем случае внушает наблюдателю мысли о тихопомешанном. Равно как и фразы типа "тут пришел Серега" применительно к человеку, живущему на расстоянии четырех тысяч километров от говорящего. Равно как и замечания типа "пойду поболтаю" с последующим удалением в пустую комнату и запиранием за собой двери.

Очевидно, совершенно неверно в целом видеть в предубеждении "профана" против Интернета нечто из ряда вон выходящее, как неверно видеть нечто особенное в неграмотных статьях, панических призывах и по меньшей мере странных подозрениях, так или иначе возникающих там, где разговор заходит о Сети. Ни одно социальное явление (тем более - на технологической основе) не избежало недоверия, раскола мнений, дебатов о вреде и пользе, крайностей, заставляющих вспомнить прокламации луддитов. Плохо, скорее, то, что аналогия восприятия Сети сегодня с восприятием масонства в прошлом несмотря на все мои старания выходит не совсем полной: возможно, "ужасы Интернета" ничем не уступают "ужасам масонства", но много ли масонов жило в одном подьезде с каждым прoфаном?

^*Это слово, собственно, используется масонами в значении "непосвященный".