Комментарий к новой мифологии для информационного века

"Язык - это вирус". Зарождение этого гениального предчувствия Уильяма Сьюарда Берроуза комментаторы относят к 1955 году. Давно определены источники, повлиявшие на эволюцию его мысли: дианетика Л. Рона Хаббарда, а особенно - теория энграмов, которая, в свою очередь, развилась из идеи "мнем" Ричарда Вольфганга Семона; общая семантика графа Альфреда Коржибского (по выражению Дугласа Кана - "теория с безграничными патологическими возможностями"); оргонная теория Вильгельма Райха; иероглифика Древнего Египта. Немалую роль сыграла и личная одержимость Берроуза "Иной Половиной", "Мерзким Духом", сбившим прицел его "кольта" в сентябре 1951 года, когда он с женой Джоан играл в Вильгельма Телля... Но я не о демонах. Вирусной теорией языка в большей или меньшей степени проникнуто все написанное Берроузом. Но, пожалуй, нигде так четко она не сформулирована, как в трактате "Электронная революция", опубликованном в 1971 году. Если вообще можно говорить о четкости его формулировок.

Не претендуя на глубину и всеохватность взгляда (довольно недисциплинированного притом), попробуем сформулировать несколько простых вопросов, возникающих после прочтения этой работы. Потому что прошло больше тридцати лет, а вопросы остались. Больше того - их актуальность подтверждает сама тема "Интернета как экосистемы".

Итак, "возьмите слово - любое слово".

Например, "Интернет". Грубо говоря - механизм, который разрабатывался с начала 60-х годов в первую очередь для передачи слов. Система, рассчитанная на самовозрождение после насильственного обрыва линий связи (скажем, в результате атомной бомбардировки). Система, способная к самовоспроизведению, местами - к самообучению, имеющая встроенную возможность для расширения самой себя. Иными словами - коммуникационная система, новое средство передачи слов и хранения языка. Немного похожая на энграм. И очень похожая на вирус.

Вслед за Берроузом, язык в данном случае можно рассматривать как некую сущность, предваряющую любые другие индивидуальные или групповые сущности. Язык диктует свои условия фундаментальной способности индивида существовать общественно. Индивид заражается языком с самого юного возраста, задолго до того, как вступает в действие профилактика критического самоосознания и рефлексии. Язык не ограничен телом. Язык для своего биологического носителя - "Иная Половина", часто довольно перпендикулярная:

"Иная Половина - это слово. Иная Половина - организм. Слово - организм. Присутствие Иной Половины - отдельного организма, присоединенного к вашей нервной системе воздушной линией слов, - сейчас можно доказать экспериментально. Одна из самых широкораспространенных галлюцинаций субъектов сенсорной депривации - ощущение постороннего тела, распростершегося внутри тела испытуемого под неким углом... да еще и под каким углом... Иная Половина довольно долго сосуществовала с вами на симбиотической основе. Симбиоз от паразитизма отделяет лишь один маленький шажок. Теперь слово стало вирусом. Вирус гриппа, наверное, когда-то был совершенно здоровой клеткой легкого, а теперь это паразитический организм, вторгающийся в легкие и разрушающий их. Слово, наверное, когда-то было здоровой нервной клеткой, а теперь это - паразитический организм, вторгающийся в центральную нервную систему и разрушающий ее..." ("Билет, который взорвался", 1962).

Анализируя причины "особой злокачественности... словесного вируса" в "Электронной революции", Берроуз говорит о мутациях вирусов, вызванных воздействием радиации в неких секретных лабораториях под покровом национальной безопасности. Прочесть сейчас его тропы и метафоры не проще, чем иероглифы древних египтян. В конце 60-х он вряд ли обладал полными данными о работе над новыми коммуникационными системами в лабораториях институтов, сотрудничавших с Министерством обороны США: как известно, первый план АРПАнета возник к 1966 году, а первых успехов передачи данных в новой среде добились лишь к 1969-му.

Или его прозрение основано на общей логике развития общества как биологического организма, которую он принял как "рабочую гипотезу" уже в самых ранних своих работах? Сама по себе радиация тут явно ни при чем - видимо, он условно называл радиацией любой внешний фактор, вызывающий мутацию в живом организме. По этой логике, возникновение Интернета естественно - не появись Сеть, возник бы иной способ обмена данными. Например, телепортация. Или "культы карго" на островах Полинезии.

Столь же поэтически Берроуз пользовался терминологией в конце 60-х годов при проведении экспериментов по распространению звуковой информации с Брайоном Гайсиным и Иэном Соммервиллом. Ему было проще использовать метафору магнитофона как некоего нового технического средства, таящего в себе до конца неясные в то время возможности коммуникации. Что именно можно назвать магнитофонами сейчас, в контексте Интернета, - серверы, ноды, jump stations?

Берроуз в сущности вычленял три элемента, необходимые и достаточные для развития вируса - вируса информации, языка, слова:

Магнитофон 1 - носитель вируса, любой биологический организм, который можно рассматривать как клетку, а в случае Интернета - тело социума.

Магнитофон 2 - средство доставки вируса, а одновременно - точка входа вируса в носитель, магнитофон 1; применительно к Интернету - существующая система коммуникации (например, телефонная сеть или беспроводной эфир).

Магнитофон 3 - воспроизведение, действие, произведенное в носителе вирусом, объективная реальность, созданная этим вирусом (Берроуз также называет его Богом - в этом случае магнитофоном 1 выступает Адам, а магнитофоном 2 - Ева). У гриппозных больных это выглядит просто: жар, кашель, сопли. А в биологическом теле общества? Какова, собственно, цель вируса слова, проникающего в общественный организм? Достижение стазиса, возможность дальнейшего воспроизведения? И только?

Берроуз ссылается на работы Белявина, писавшего, что, с точки зрения вируса, идеальна ситуация, в которой он воспроизводится в клетках, никак не тревожа их нормального метаболизма. "Вирус с добрыми намерениями на медленном пути к симбиозу?" Но все вирусы по природе своей паразиты. Стремление к симбиозу - это стремление к полному клеточному представительству, к замене здоровой клетки. Что в этом хорошего?

"Существует только одна разновидность благоприятной вирусной инфекции, положительно влияющей на малоизученный вид австралийских мышей... Если вирус не вызывает никаких вредных симптомов, мы никак не можем убедиться в его существовании..."

Правильно, пусть ходит непойманный и обиженный, как фотон, ускользнувший от измерительных приборов наблюдателя. Как Неуловимый Джо.

Но мы-то - что мы имеем в нынешней реальности Интернета? Мы жалуемся на информационную передозу или на девальвацию слова вообще. На тошноту. Да и сами пресловутые информационные бомбы и войны (тактику ведения которых Берроуз описал еще в 1966 году в эссе "Невидимое поколение") - лишь гнойники, пустулы на общественном теле. Их лучше видно, но симптоматика ими далеко не исчерпывается.

"Может ли этот груз быть хорошим и красивым? Возможно ли создать вирус, который будет передавать спокойствие и милую рассудочность? Вирус должен паразитировать на носителе для того, чтобы выжить. Он использует клеточный материал носителя, чтобы производить копии самого себя. В большинстве случаев это причиняет вред носителю. Вирус вторгается с помощью подлога и закрепляется силой. Нежелательный гость, от одного вида которого вас тошнит, не может быть хорошим или красивым. И более того - гость, который непрерывно повторяет себя, слово за словом, дубль за дублем".

Информационная передоза началась не вчера. И в начале века хватало газет, от которых нормальных людей тошнило. Общество, добившееся удовлетворительного стазиса, традиционно защищается от развития языка целым арсеналом приемов - от реформы правописания и введения языковых норм до прямой цензуры и домостроевской политики доменных имен.

"По большому счету, вирус - глупый организм... Если атака не удается, вирус не получает себе нового носителя... Мы можем... разработать некоторое количество альтернативных методов вхождения. Например, носитель одновременно атакуется вирусом-союзником, который сообщает ему, что все в порядке, и вирусом боли и страха".

Так какова же цель вируса языка, который очень хочет жить? "Диким мальчикам" Берроуза - агентам инфекции - действительно было гораздо проще разжечь беспорядки, чем прекратить их. Они-то сражались с раком бюрократизма и вообще идеей государственности, заразившей здоровый общественный организм, каким его рассматривали условные "дети-цветы", изумленные несправедливым устройством мира. Там все было просто: кому за тридцать, тот и враг. Кто не спрятался, я не виноват. Что мы имеем через тридцать с лишним лет? Интернет стал изобретательным вирусом-союзником языка, не признающим географических границ, территориального деления и вывертов административного устройства. Чего добивается Повсеместно Протянутая Паутина на пути к симбиозу с носителем? Разъедания общественных функций? Распада речи? Биологической мутации всей планеты как единого живого организма?

"Вирус характеризуется и ограничивается обязательным клеточным паразитизмом. Все вирусы должны паразитировать на живых клетках ради собственного размножения. Для всех вирусов инфекционный цикл состоит из вхождения в носитель, внутриклеточного размножения и выхода из тела носителя в целях инициации нового цикла в свежем носителе".

Выход из "глобальной сети" - куда? На Марс? Винтон СЈрф, конечно, хорошо читал Берроуза, он не дурак - TCP/IP все-таки изобрел. Он решил двигаться по простому и очевидному пути экспансии. Как конкистадор. Так, видимо, безопаснее, чем рвать устоявшиеся ассоциативные цепочки на родной планете. Вот только есть одно маленькое "но":

"Если любой может стать [магнитофоном] номером 3, номер 3 теряет силу. Бог должен быть единственным Богом".

Нет никакого Марса. Иллюзия - оружие революции, а не эволюции - тем паче, эволюции вирусной информационной системы.

Паразитизм - в природе вещей. Я не хочу лить воду на мельницы луддитов, но все, что происходит сейчас с нами в Сети, естественно. Вирус слова давно выпустил свои щупальца эктоплазмы. Мы безнадежно заражены и заразны:

"Современный человек утратил способность к молчанию... Попробуйте достичь хотя бы нескольких секунд внутренней тишины - и некий организм начнет сопротивляться вам, заставляя говорить..."

Новая сигнальная система все равно встроится в тело - дополнив или заменив собой прежние скелеты, кровеносные и нервные сети общества. А также, возможно, опорно-двигательный аппарат. Ведь даже сами средства коммуникации становятся ближе к телу клиента - "клеточными": термин "сотовая связь" - не более чем неуклюжий эвфемизм беспроводных гаджетов, которые так эффективно и пугающе жарят нам мозги. Не в этом ли один из смыслов мутации?

Ассоциативные линии неизбежно перераспределяются и перегруппируются. Возьмем пример - простой и очевидный даже в нашей отдельно взятой стране. Кто будет спорить, что система массовой коммуникации несовершенна в том виде, в котором мы ее сейчас имеем? Она уродлива и шизофренична: поистине "царства обратились на ся". Но представьте себе: как жить единому организму, если его левой пятке вдруг захочется выкрасить всю вашу кровь в сиреневый цвет? Что делать остальной анатомии, если нужный голос все труднее разобрать в общем гаме, который постепенно перекрывается стуком красного сердца с явными тоталитарными наклонностями? А глазу вообще приятнее получать информацию нежно-желтого оттенка.

С этой точки зрения так нелюбимая ревнителями чистоты журналистского жанра формулировка "по данным сети Интернет" оказывается гораздо внятнее, чем контраргумент "как сказала одна баба в телевизоре". И уж по крайней мере - честнее.

В Интернете написали, что Чебурашка становится национальным символом Японии, что Борис Березовский - антихрист и крестный отец Кремля, а в Уганде женщина родила семерых младенцев с песьими головами. Не орите так громко. Все это правда. Это голос вашей лимфы, кровяных телец и нервных волокон. Это новости, которые нужны вашему организму.