Цена подозрений ? здоровье.

6 августа 2006 года в 6-30 утра в своей квартире был арестован известный уважаемый антиквар и коллекционер Санкт-Петербурга, член гильдии антикваров, Максим Шепель. Поводом ареста послужило подозрения следователей в причастности сбыта украденных ценностей из Эрмитажа. Проверка и обыск показали, что не один из многочисленных предметов коллекции известного антиквара не имеет отношения к криминалу. Единственный случай косвенного прикосновения к вещи, до недавнего времени не числившейся пропавшей, являлось прохождение в 2004 году по рукам антиквара серебряного потира. Он купил его в Санкт-Петербуржском антикварном магазине и продал в Московском, не зная о его происхождении. Как известно, пропавшие 221 предмет не выставлялись, а хранились десятилетиями в хранилищах, откуда и были кем-то похищены в течение нескольких лет. Поэтому никто из коллекционеров не мог знать, что среди бесчисленных предметов антиквариата, кочующих по рукам, могут попасться образцы, числящиеся в собственности Эрмитажа. Это сложно было даже предположить, ведь ни в одних из списков краденых вещей, они еще не числились. Их покупали и продавали как коллекционеры, так и магазины. О том, что коллекционер не знал о его происхождении свидетельствует и тот факт, что коллекционер при продаже оставил свои паспортные данные. О пропаже Эрмитаж заявил только в конце июля 2006 года спустя много лет после случившегося. Дело сразу приобрело государственный характер, что всегда очень плохо для случайно попавших под слепую машину Ген.Прокуратуры, которой важно отчитаться перед обывателями как ?хорошо? и быстро раскрываются дела государственной важности, даже если никаких улик не обнаружено. Несчастья коллекционера Максима Шепеля, никогда ранее не замеченного в связи с криминалом и имеющего безупречную репутацию, начались с заявления некой московской держательницы антикварного магазина, которая обнаружила потир у себя в коллекции. С тем и пришли следователи к Максиму по официально оставленным паспортным данным, заломив руки за спину. Если бы он оказался мелким коллекционером, они бы пошли дальше, но крупный антиквар должен был быть, по их мнению, в чем-то замешан. К большому разочарованию незадачливых следователей, обыск ничего не дал, а подозреваемые в хищении Завацкие, муж и сын хранительницы Эрмитажа, не знали этого случайно подвернувшегося коллекционера. К тому же, среди поступающих от населения предметов из Эрмитажа, ни один не связан с арестованным Максимом. Но дело государственной важности не может зайти в тупик. 7 августа, при отсутствии каких-либо доказательств в причастности коллекционера к сбыту похищенных предметов и не предъявляя никаких обвинений по истечении законных 48 часов ареста, Прокуратура проводит закрытый суд в условиях строжайшей секретности. На суд не пускают никого, кроме адвоката. В ходе суда не проводят дебатов, после выступления прокурора Дзержинский суд Санкт-Петербурга принял решение продлить арест подозреваемого до 10 суток, так и не предъявив обвинений, что является явным правонарушением со стороны суда. Может кто-то еще в нашей стране надеется на честное расследование подобных дел, но разочароваться придется и им. ГУИН переводит подозреваемого из камеры с одним сокамерником в камеру с несколькими заключенными, не смотря на то что, арестант должен быть в одиночной камере предварительного заключения. Как сообщает адвокат, необходимой информации не предоставляют даже ему. Злостным нарушением закона со стороны следственной группы является и тот факт, что допросы проводятся без присутствия адвоката. Ведется пристрастное расследование. Следствие намерено увязать антиквара и семью хранительницы Эрмитажа, в этом и заключается основная версия. Следствие сообщает, что у Николая Завадского, мужа хранительницы музея, было найдено около сотни квитанций из ломбарда, что противоречит версии криминальной связи между предполагаемыми похитителями и частным антикваром. Но следователи не могут стоять на месте. Мало кто может утверждать в 7 миллиардном мире, есть ли у следователей Ген.Прокуратуры России совесть, жалость и честь. Репутация оправдывает ожидания. Уже через день, вечером 8-го августа Максим Шепель был госпитализирован в психоневрологическое отделение больницы им. Гааза в тяжелейшем состоянии. Никаких комментариев о случившемся ни ГУИН, ни больница не дают. Все понимают, что это либо последствия пристрастного допроса, либо последствия принятых решений следователей, подсадивших к арестанту в камеру ?требуемых?, по их мнению, ?людей?, причинившим тяжелейшие увечья. Никто даже не сомневается, что следователи станут утверждать, что допрашивали спокойно, содержали по правилам в одиночной камере и он сам себе нанес увечья. 9 августа в 15-00, спустя почти сутки с момента поступления пострадавшего, врач дает комментарий. У него сильнейшая травма глаза колющим предметом и полная дезориентация. Он не в состоянии понять, где находится и не идет на контакт. Врач сообщает, что травма очень серьезная и, скорее всего, глаз не удастся спасти. Операция не проводилась до сих пор. Остается не понятным, почему врачи медлят при спасении глаза. К нему не пускают родственников и даже адвоката, ссылаясь на неадекватное поведение пациента. Врач не дает ответа на вопрос ?при каких обстоятельствах нанесена Максиму такая страшная травма?, отвечая ?спрашивайте там, откуда он к нам поступил?. 10 августа в 9-00 утра, не смотря на предварительные обещания, адвоката по-прежнему не пускают к пострадавшему и не дают никаких комментариев, кроме того, что ?пациент находится в реактивном состоянии и не контактен?. Следственные органы заявляют, что ?он сам себя искалечил? и не дают ни информации, ни возможности провести расследование случившегося. 11 августа в 15-00, спустя почти трое суток с момента поступления пострадавшего в тяжелейшем состоянии, в больницу для осмотра пациента приезжает профессор-офтальмолог. Врач не в состоянии дать прогноз из-за обширного травматического отека. Пациент по-прежнему не контактен, психологическое состояние ?реактивный психоз?.  Как можно было довести человека до такого психического состояния и кто в ходе следствия нанес увечья подозреваемому, которому даже не было предъявлено обвинение ? Абсурдность заявления, что он мог сделать это сам, очевидна. Имеют ли органы дознания доступ к пациенту, не смотря на отказ адвокату ? Если ?да?, то что они с ним делают в психиатрическом отделении, где он находится, и в каком состоянии пациента смогут отпустить ? Массовые правонарушения в ходе следствия, увечья, сокрытие информации и закрытость процесса дознания напоминает железным занавес советских времен и грязные методы КГБ.  Вмешаются ли правозащитные организации, будет ли спасено здоровье пострадавшего и накажут ли виновных следственной группы ? Этот вопрос к тем, кто может хоть как-то повлиять на происходящее, чтобы спасти человека и не было стыдно за страну, в которой мы живем.