Всем этим несогластным самое место на Тверской.

Я люблю президента.

Лев Семеыч, ну нельзя же так искажать историю любимой Вами страны! Сами перечитайте, что написали!

"Всероссийская акция проводится в исторический день отречения от власти династии Романовых в пользу Учредительного собрания в 1917 году". Как можно отречься от власти в пользу структуры, которой тогда и в помине не было! Право слово, не по-нашему это...

Озлился, видать, Вл.Владимирович на Касьянова, теперь совсем житья не даст!!!

>>>Лозунги акции: "Касьянов 2008 – борьба продолжается!", "Выборам – бойкот!", "Нет преемнику".<<<
Классные лозунги, звучит как "Террминатор 2 - восстание машин"

>>>Основные лозунги: "Долой самодержавие и престолонаследие", "Вся власть Учредительному собранию", "Лжедмитрий – вон из Кремля!"<<< Звучит как, кто тут временный ??? кончилось ваше время... Ну прям как дети малые. Да и смысл всего этого балагана боремся за то с чем боремся... Наверно пора уже и лозунги типа "Фабрики рабочим , и землю крестьянам" из нафталинчика дастать.

Кто - здесь хозяин (статья в "Новой газете") Ольга БОБРОВА, 31.01.2008 15:58 ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ • Оригинал статьи на сайте "Новой газеты" "Новая газета", № 07 от 31 января 2008 г. КТО – здесь хозяин Ингушетией правит не президент, а командование контртеррористической операцией Раиса Амриева и дом, где убили ее сына РахимаЧемульга — конец ингушского света. Сунженский район Ингушетии. Дальше уже Чечня, Бамут. В день, когда мы приехали в Чемульгу, оттуда с самого утра что-то бабахало. Это, наверное, последствия контртеррористической операции (КТО) в Ингушетии. В самой Чечне такого теперь уже не бывает. Ингуши говорят: «Рамзан, конечно, тоже бывает не прав, но свой народ он никому топтать не позволяет. Сам топчет. И так честнее». В Ингушетии пока, слава богу, нет Рамзана, и ее топчут все кто ни попадя. Чемульга нищая, но держится достойно. Дома выкрашены побелкой, чистенько. Мужики работают в поле, дети ходят в школу. Все как у людей. У Рамзана Амриева нынешней осенью сын Рахим тоже должен был идти в школу. Шесть лет, уже готовились. Но 9 ноября Рахима убили прикомандированные фээсбэшники. Рамзан Амриев рассказывает: — Утром, семи еще не было, они нам кричат в громкоговоритель: «Женщины, дети — покинуть дом!». Я высунулся — они влетели, заставили нас всех лечь на пол в кухне. Стрельба, гранатами комнаты закидали… А потом я смотрю — у мальчика кровь уже. Неживой. Я попросил тряпку — его завернуть, чтобы мать и сестры не видели. На улице половина жителей села уже стояли босые на снегу, как белорусские партизаны. Один из прикомандированных допытывался у Рамзана Амриева и его соседей: «Где он?». — Мы все спрашивали, кого они ищут. Они говорили, что какого-то Медведя, — вспоминает Рамзан. — Потом только выяснилось, что им нужен сын моей сестры. Но мы его уже лет шесть не видели! У них информация, что он у нас скрывался. А его у нас нет. И Рахима уже убили. Но так они никого в селе и не нашли. Сказали только: «Извини, что так с парнем вышло». Военная прокуратура завела уголовное дело (ст. 109, ч. 2: «Убийство по неосторожности»), но в его перспективы верится с трудом. Из очевидных подвижек пока можно отметить только выломанные доски в полу кухни (в том месте, где лежал убитый мальчик). Ищут пулю. И еще уволили с поста зама руководителя администрации Аслана Амриева — дядю Рахима. Он живет как раз напротив брата Рамзана, чей дом попал под подозрение. И его, как человека уважаемого, попросили подписать бумагу, что он видел, как из дома его брата велась стрельба. В противном случае обещали неприятности по административной линии. Аслан отказался подписывать бумагу. С работы его уволили. Формальная причина была такая, что у Аслана Амриева нет высшего образования. Но надо понимать, где у нас в стране село Чемульга — и где высшее образование. И все же есть один момент, который, по мысли правоохранительных органов, должен примирять убийство Рахима Амриева с действительностью. Прокурор Республики Ингушетия Юрий Турыгин, с которым мы беседовали о громких убийствах последних месяцев, рассказывает: — Все те убийства граждан нетитульных наций*, совершенные в последние месяцы, укладываются в одну схему. Сейчас мы можем говорить о том, что все это дело рук одной группы боевиков. (Только убийство Натальи Мурадовой выбивается из этого ряда. Здесь мы рассматриваем вариант убийства на почве мести и связываем его с профессиональной деятельностью Мурадовой). Есть свидетельница, которая опознала одного из нападавших на ее дом. И знаете, что интересно? Это как раз тот, которого искали в Чемульге. Вот таким изящным образом все нити сюжета связались в один узел: 1) На территории республики действует бандитская группа, вырезающая некоренное население. 2) Для борьбы с террористическим подпольем в Ингушетии необходимо присутствие усиленного контингента прикомандированной милиции и ФСБ. 3) И даже когда этот прикомандированный контингент убивает шестилетних детей — он не пытается попасть пальцем в небо, а лишь немного промахивается по какому-то недоразумению. Еще недавно из официальных уст звучало, что убийства мирных жителей в Ингушетии происходят по преимуществу на бытовой почве. Но какая бы ни была почва под теми убийствами, ясно одно: это почва, благодатная для присутствия федеральных сил в республике. Что весьма на пользу действующему президенту республики: среди его противников влиятельный тейп Аушевых, которому вполне по силам тягаться даже с президентом. На свои силы рассчитывать уже не приходится — нужна поддержка сверху. Прежде выступления в Назрани носили мирный характер. Основное требование на ноябрьском митинге было назвать тех, кто похищает людей и расстреливает мирное население. Два месяца прошло с тех пор — и никаких изменений. Количество пропавших без вести мужчин не сократилось. Кто-то самостоятельно ищет своих родственников, некоторые даже находят. Власти же по-прежнему делают вид, что в республике не происходит ничего сверхъестественного. Теперь люди вооружаются коктейлем Молотова и булыжниками. Накануне субботнего митинга я говорила с одним из его организаторов, Макшарипом Аушевым. Говорили о политике Зязикова. — Вот по телевидению показали: в Ингушетии построены 70 заводов, где-то 3 миллиона квадратных метров жилья, — рассуждает он. — Но в республике всего сорок с небольшим населенных пунктов. Это выходит, что у нас в каждом селе по два завода. Пусть он нам их покажет! В списке оргкомитета, который готовил митинг, двадцать известных фамилий. Мы представляем весь народ. Пускай выйдет и говорит со своим народом. После митинга прямо из назрановского ГОВД, где продолжали силой удерживать моих коллег, меня пригласил к себе президент Мурат Зязиков. Геланий Мержуев, заместитель республиканского прокурора, сопровождая меня, так пояснил коллегам подобную избирательность: «Президент хочет загладить недоразумение перед единственной женщиной в этой компании». Среди задержанных журналистов других женщин и правда не было. Но президент Зязиков не считал, что в республике происходят какие-то «недоразумения». «Обычная ситуация», — отвечает он на мое замечание о событиях в Назрани. Так, словно каждую субботу у него в республике ОМОН расстреливает толпу подростков, которые в ответ закидывают милицию бутылками с зажигательной смесью. Мурат Магомедович без волнения в голосе рассуждает о требованиях демонстрантов: — Кто эти люди, что требуют со мной прямого разговора? Да я с ними в одно поле не выйду! Их злоба душит, что в республике жизнь налаживается. Что дороги строятся, что детские сады открываются. Они одного не понимают, — здесь Мурат Магомедович резко меняет тон на угрожающий. — Я — определяю приоритеты. Я — здесь хозяин. Президент республики хорошо говорит про дороги и детские сады, однако, кажется, недооценивает силу, играющую против него. Ингушская милиция, в общем-то, весьма сочувственно относится к возмутителям спокойствия. Это сочувствие взаимно. На последнем митинге, в субботу, колонна протестующих, которая шла к площади Согласия, намеренно выбрала тот маршрут, что длиннее. Я спросила, почему не пошли напрямую. — Там наши ингушские милиционеры, — сказали мне. — Зачем нам им проблемы делать? Были даже случаи, когда перед какими-то массовыми выступлениями из милиции увольнялись сотрудники. Но даже те, что остаются там, понимают: иногда адат важнее закона. Так что «усиленный контингент» теперь из Ингушетии уже не вылезает. Вот один примечательный случай. Через несколько дней после расстрела семьи русской учительницы Веры Драгончук в Карабулаке случился бой между местной милицией и прикомандированными из ФСБ. В тот день был расстрелян 20-летний Апти Далаков, вскоре объявленный причастным к преступлению. Прокурор Турыгин комментирует это обстоятельство так: — 2 сентября в ходе спецоперации был убит Далаков. У нас не было точной информации о его причастности к убийству Драгончук. Однако, поскольку при Далакове были обнаружены боеприпасы, был сделан однозначный вывод о его участии в преступлении. Уголовное дело в отношении него было прекращено за наступлением смерти. Юрий Николаевич говорит об этом ровным тоном, ему с Далаковым все ясно. Но жители Карабулака несколько иначе описывают то, что произошло в тот день: весь городок видел, как неизвестные люди в штатском расстреляли безоружного соседского парня, лежащего на земле. Сразу после убийства Апти Далакова на стрельбу, как и положено, подоспела милиция. Завязалась борьба с людьми в штатском. Перевес оказался именно на милицейской стороне. Убийц скрутили, однако спустя некоторое время их отпустили. Апти перетащили на территорию детского сада, и рядом с ним уже лежали гранаты. В тот раз милиции пришлось отступить, однако из этого не следует, что так будет всегда. * За последние месяцы на территории Ингушетии были расстреляны: учительница Людмила Терехина с двумя детьми, муж и двое сыновей учительницы Веры Драгончук, врач станции переливания крови Наталья Мурадова, русская семья Кортиковых и их соседка Татьяна Немова, корейцы - отец и сын Лагай, трое членов цыганской семьи Люляковых, приезжие рабочие кирпичного завода Пономарев, Бутусов и Оськин, рабочие железнодорожного депо армяне Аветисов и Хуршудян. Ольга Боброва Чемульга - Назрань - Магас

31.01.2008

Ya ne dymau,chto s Kremlem mozhno mirno chto-to sdelat'.

Ya ne dymau,chto s Kremlem mozhno mirno chto-to sdelat'.