nu tak EZU ponajtno chto XULEGANY.

Убийство цыган сочли хулиганством.

Убийство цыган сочли хулиганством. Да как посмели! Тут налицо все признаки ксенофобии, расовой нетерпимости, фашизма! Вот если б цыгане убили русских, тогда другое дело. А теперь дождемся того, что фашисты лживо обвинят цыган в торговле наркотиками.

Таджичье сердце

Таджичье сердце
- Кто там?
- Уголовная милиция и следователь. Благоволите открыть!
Дверь открылась и в квартиру вошла толпа милиционеров, люди в голубых мундирах, двое скинхедов в наручниках, сопровождаемые человеком в штатском и странным седовато-лысоватым человеком в потертой кожанке и очках-"лекторах". - Чем обязан, господа? - спросил профессор Преображенский гостей.
- У нас есть ордер на обыск в вашей квартире и на арест в зависимости от результатов. - А по какому обвинению, смею спросить, и кого?
- По обвинению Преображенского, Борменталя, 3инаиды Буниной и Дарьи Ивановой в убийстве Таджикской Девочки. - Ничего не понимаю, какой такой девочки? Моей обезьянки, которую я оперировал? - Простите, профессор, не обезьянки, а когда она уже обрела национальность. Вот в чем дело. - То есть так вам сказали? - спросил Филипп Филиппович. - Но стать таджикской национальностью еще не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. Таджикская Девочка и сейчас существует, и никто ее решительно не убивал. - Профессор, тогда ее придется предъявить. Полтора года, как ее нет, а данные, извините меня, очень нехорошие. - Доктор Борменталь, благоволите предъявить Таджикскую Девочку следователю, - приказал Филипп Филиппович. Доктор Борменталь, криво улыбнувшись, вышел. Когда он вернулся, за ним из двери кабинета выскочило заросшее черной неопрятной шерстью приматообразное существо, которое поднялось на задние лапы и, улыбнувшись, село в кресло. - Как же, позвольте?.. Она же жила в Питере и была человеком...
- Я ее в Питер не приглашал, - ответил Филипп Филиппович, - а человеком ее господин Познер отрекомендовал, если я не ошибаюсь. - Я ничего не понимаю, - растерянно сказал следователь и обратился к первому скинхеду. - Это она? - Она, - беззвучно ответил скинхед. - Точняк она.
- Она самая, - сказал второй скинхед, - только, сволочь, опять обросла. - Но она же могла разговаривать...
- И сейчас еще разговаривает, но только все меньше и меньше, так что пользуйтесь случаем, а то она скоро совсем умолкнет. - Но почему же? - тихо осведомился следователь.
Филипп Филиппович пожал плечами.
- Наука еще не знает способа обращать таджиков в людей. Вот я и попробовал, да только неудачно, как видите. Девочка поговорила, поторговала наркотиками и начала обращаться в первобытное состояние. Атавизм. - Рюсский язык уважай, да! - вдруг гаркнуло существо, подскочило с кресла и встало на дыбы. Следователь побледнел, уронил портфель и стал падать на бок, мент подхватил его сбоку, а скинхед сзади. Произошла суматоха, начался махач и в реве существа отчетливее всего были слышны три фразы. Филиппа Филипповича: "Всем водки. Это праздник".
Доктора Борменталя: "А Познера я собственноручно сброшу с Останкинской телебашни, если он еще раз появится в эфире Первого канала". И Познера: "Прошу зафиксировать эти слова для Гаагского трибунала. Вы слышали? Черт знает что такое! Где Устинов?". ЭПИЛОГ
Таджикская Девочка лежала у ног профессора и мечтательно рассуждала: "Так свезло мне, так свезло - просто неописуемо свезло. Утвердилась я в этой русской квартире. Окончательно уверена я, что в моем происхождении нечисто. Тут не без чистокоровного афганца. Потаскуха была моя бабушка, смилуйся над ней Аллах, старушкой. Правда, голову всю исполосовали зачем-то ножиками со свастиками, но это заживет до следующего заседания Общественной Палаты. Главное - работать больше вообще не надо".

Чем пьяная мерзость, готовая мочить кого угодно, лучше борцов за какую-никакую, но идею. Борцов можно переубедить, вразумить(чем-нибудь убедительно-тяжёлым), уговорить, в конце-концов - материально заинтересовать. А пьяных дебилов - только держать на цепи.