ОНК Мурманской области
Пайкачевой И.В.

Жалоба на действия сотрудников СИЗО

Я нахожусь в СИЗО-1 г. Мурманска. Я имею право на переписку, и это право неотъемлемо. Мною были подготовлены черновики четырех писем, которые я намеревался отправить в середине октября. Письма не были закончены. 9 октября во время обыска в камере эти черновики писем были изъяты. Мне было объяснено, что это было сделано по подозрению в том, что письма были предназначены для передачи по запрещенной межкамерной связи. Мне также было обещано, что после перевода, если подозрения не будут подтверждены, письма будут возвращены мне на следующий день. Несмотря на неоднократные напоминания, письма не были возвращены 10 октября.

А 11 октября мне было заявлено, что сотрудники СИЗО полагают, что письма были подготовлены для передачи адвокату, - на основании того, что я упоминаю адрес электронной почты моей жены в одном из писем.

Я полагаю, что четыре письма были изъяты без законных на то оснований. Надуманное основание изъятия писем – возможная передача их адвокату – является фантастическим и ничем не подтвержденным измышлением сотрудников СИЗО. Я опасаюсь, что, поскольку изъятые черновики писем не были готовы к отправке, у меня также могут быть изъяты личные записи, которые я готовлю для своей защиты.

Губернатор Мурманской области Марина Ковтун назвала меры российских силовых структур "по ликвидации угрозы со стороны активистов "Гринпис" адекватными.

Отвечая на вопрос корреспондента "Радио Свобода", она отметила, что действия экологов, "вероятнее всего, нельзя назвать пиратством в хрестоматийном понимании этого слова, но то, что члены экипажа нарушили российское законодательство, очевидно".

Очевидно?

Губернатор Ковтун не знает, какой закон нарушили гринписовцы, но какой-нибудь нарушили, компетентные органы разберутся.

Мы не сомневаемся, что разберутся, дайте только срок. А срок дадут.

Дадут неравнодушным людям, приехавшим со всех концов земли, потому что их волнует качество жизни в находящемся под угрозой полярном регионе, где живут российские граждане, которые выбрали Марину Ковтун губернатором.

Да о чем я, никто ее не выбирал.

Печально, что люди не видят исторического шанса по имени Алексей Навальный. Не шанса стать мэром Москвы завтра, а шанса обновить и создать политическую жизнь, вовлекая в нее активных людей.

Я в Навальном не вижу ни ангела, ни спасителя, а вижу смелого, веселого человека, готового к риску и верящего в свою страну. Глупо его не поддержать.

У вас появится шанс увидеть демократию в Россию. Она все равно когда-нибудь придет, но позже и без вашего вклада. Не обидно ли? А ангелов нет, не было и не будет нигде. По крайней мере, на этой планете.

Александр Тимофеевский восхищается постом протодиакона Андрея Кураева, говорит, что тот у себя в ЖЖ написал так, что хочется цитировать каждое слово.

Между тем Кураев нехитрым способом приводит своего читателя к морально сомнительным заключениям. Давайте посмотрим. За последнее время у всех на глазах происходят террористические акты, общим знаменателем которых является факт, что их исполнители называют себя мусульманами, носят фамилии, определяющие их как представителей наций с мусульманским большинством. С этим трудно спорить, особенно после 11 сентября, взрывов в Лондоне, Мадриде и пр. Можно припомнить еще неудачные попытки терактов, а также человеконенавистнические, в том числе антисемитские проповеди во многих мечетях. Это все настолько общеизвестно, что непонятно, зачем об этом писать. Но Кураев об этом пишет и, судя по комментам, находит поддержку. Это естественно сейчас, после отвратительного нападения на невинных людей в Бостоне, но это не делает такие заявления морально оправданными. 

Мы пока мало знаем о бостонских подозреваемых. Но я предполагаю, что Тамерлана Царнаева вел комплекс разочарованного неудачника, который нашел свой путь жизни и смерти в радикальном исламизме, всосанном из интернетовских "сайтов ненависти" и, возможно, плюс к тому подпитанном кем-то в Дагестане, где он недавно побывал. Подобное уже бывало - хотя, повторяю, в данном случае это только мое предположение.

Братья Царнаевы большую часть жизни прожили в Америке, которая всем дает шанс, но мало интересуется тем, как человек его использует и доволен ли результатом. У этих ребят было достаточно успеха, чтобы жить, но у старшего был какой-то внутренний дефект, а младшему просто не повезло со старшим братом. Что же в этом нового и особенно исламского? Да ничего. Просто радикальный исламизм был под рукой и подходил Тамерлану Царнаеву по его происхождению из мусульманской среды - как Тимоти Маквею, оклахомскому массовому убийце, подошла идеология белых христианских ультраконсерваторов, как белому христианину Брейвику подошла некая форма неонацизма в маленькой Норвегии. Завтра по другому поводу где-нибудь возникнет другой миф. Ганди, как известно был убит индуистским фанатиком, до этого были коммунисты и нацисты, анархисты и много других бесноватых. Евреи могут говорить, что у них этого не бывает, но кто-то застрелил Ицхака Рабина, кто-то расстрелял несколько десятков мирных арабов возле мечети в Израиле. И в царской России хватало террористов еврейского происхождения.

Полиция любой страны знает приблизительную статистику террора и в меру своих возможностей следит за вероятными кандидатами в массовые убийцы. Зачем же настраивать против полутора миллиардов мирных людей их соседей? Да затем, чтобы поменьше внимания было к своим грехам. Протодиакон Кураев, конечно, запасается алиби, вспоминая про пьяного православного монаха, за которого он якобы в ответе, но всем должно быть ясно, что это несравнимо с терроризмом. Русские могут разве что по пьянке сбить пешехода или расстрелять прохожих. Да, кто-то когда-то бомбил Чечню, какие-то там полковники насиловали и убивали чеченских девушек, создав этим энное количество фанатиков-исламистов, еще до этого они сделали нечто похожее на вторжение Чечню с Афганистаном, но это такая древняя история, что мы ее не помним и за нее не отвечаем.

Нет, отвечаем. Чеченские войны были менее двадцати лет назад, Афганистан - тридцать лет назад. Это о них неплохо бы вспомнить образованному клирику и его поклонникам, вместо того чтобы тыкать в лицо миллиарду мирных мусульман, преступления сотен, от силы тысяч лузеров.

Не дело уподобляться известной пушкинской куме, упрекающей свою соседку в грехе размером с соломинку, но не видевшей своих грехов величиной с бревно.

С днем рождения, старый, вечно молодой неутомимый друг - Людочка, Людка, Людмила Михайловна!

Восхищаюсь твоей энергией уж скоро полвека.

Павел Литвинов

Владимир Константинович Буковский (мы с ним хорошо знакомы, но не друзья), к сожалению, видит мир в бинарном измерении: свой-чужой, кто не с нами, тот против нас, если что-то (по мнению Буковского) полезно Путину, то это куплено Путиным.

Это скучный, опасный, большевистский взгляд на мир. С таким взглядом свободную Россию не построишь.

Я надеюсь, что, несмотря на несомненные заслуги Буковского в борьбе с коммунизмом, такое отношение к миру принадлежит тому прошлому, которое должно быть преодолено. (Маша Слоним - моя двоюродная и горячо любимая сестра, но моя критика Буковского - моя личная позиция и не имеет к моей любви и дружбе никакого отношения.)

Вацлав Гавел помог без насильственных разрывов перевести свою страну (точнее, страны - ведь их стало две) из ненормального коммунистического колониального развития в скучную буржуазную жизнь, о которой в глубине души мечтает весь мир.

Гавел заставил всех забыть некогда стандартное выражение "Восточная Европа", придуманное для словесного оформления захвата части Европы.

18 июня 2011 года после продолжительной болезни в возрасте 88 лет ушла из жизни выдающаяся общественная деятельница, правозащитница, вдова академика Андрея Дмитриевича Сахарова Елена Георгиевна Боннэр.

Елена Боннэр (друзья называли ее Люся) родилась 15 февраля 1923 года в Туркменистане. Ее отец, Геворк Алиханов, был расстрелян советскими палачами в 1937-м. Мать, Руфь Боннэр, провела многие годы в советских тюрьмах и лагерях.

Войну Люся провела на фронте санитаркой и медсестрой, была ранена и получила правительственные награды за героическую службу. Годы спустя она написала, что военный опыт научил ее уважать все народы и быть терпимой ко всем религиям. Самое отвратительное учение, писала она, – это учение о превосходстве одних наций над другими.

После войны Люся поступила в медицинский институт, стала врачом. В 60-е годы она становится активным участником диссидентского движения, подписывает письма протеста против преследований людей за их убеждения. Можно особо отметить ее роль в Хельсинкском движении и помощь в передаче на Запад лагерных дневников Эдуарда Кузнецова. В этот период она познакомилась с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, за которого вышла замуж в 1971 году. Они прожили вместе до смерти Сахарова в 1989 году. Их глубочайшая любовь друг к другу была очевидной для любого, кто видел их вместе.

Небольшая московская квартира Елены Георгиевны и Андрея Дмитриевича была открыта для всех - не только для друзей и просто знакомых, но и для каждого, кто готов был «засветиться» и прийти туда, чтобы рассказать о произволе советских властей, о преследованиях инакомыслящих, пытках в лагерях и психушках. Эта квартира всегда была полна людьми - протестующими крымскими татарами, евреями-отказниками, диссидентскими активистами и западными корреспондентами. Об этой квартире КГБ специально докладывал в Политбюро, Люсе угрожали арестом и лагерем. Про нее распространяли гнусные антисемитские сплетни, пытались объяснить общественную деятельность Сахарова ее «сионистским» влиянием.

В 1980 году Сахарова арестовали и сослали в Горький, куда вместе с ним добровольно поехала и Люся (позднее ее пребывавние там было "оформлено" как ссылка). Чтобы не исчезнуть и не погибнуть в изоляции, защитить от преследования свою семью, Сахаров проводит мучительные голодовки.

Сахаровы вернулись в Москву в 1986 году по личному распоряжению Горбачева. Момент их возвращения из ссылки символизировал подлинное начало перестройки. Последние годы жизни Сахарова прошли в беспрерывной работе - в попытках укрепить наметившиеся демократические перемены в Советском Союзе. После смерти Андрея Дмитриевича Люся продолжает общественную деятельность, добивается открытия музея и общественного центра Сахарова, пишет многочисленные статьи и письма с критикой постсоветского развития России и других бывших республик СССР. Её здоровье к этому времени ухудшается, ей приходится проводить все больше времени на лечении, сперва в Москве, а потом в Бостоне. Несмотря на это, она пишет и публикует две автобиографические книги, редактирует и разбирает архивы Сахарова, встречается со многими крупными общественными деятелями Запада, пытаясь убедить мир, что едва успевшая родиться российская демократия превращается под властью Путина в авторитарный режим, все больше напоминающий Советский Союз.

Ее энергии и работоспособности хватило бы на много жизней. При этом она была страстной и любящей дочерью, матерью, бабушкой, а последнее время и прабабушкой.

Мы посылаем нашу любовь и сочувствие ее детям Тане и Алеше, а также многочисленным внукам и правнукам Елены Георгиевны и призываем всех удивляться и восхищаться трудной и замечательной жизнью Елены Георгиевны Боннэр.

Я считаю, что сегодня Беларусь - последняя и худшая диктатура в Европе и весь мир обязан без устали напоминать об этом.

Если бы включилась и Россия, это было бы полезно как для Беларуси, так и для России.

Пытки и лагеря людям за мирное выражение взглядов недопустимы.

Тому, кто не пережил 11 сентября в Америке, может быть, и трудно представить всю глубину отчаяния при виде повторяющихся кадров дымящихся башен. Несколько месяцев я не мог смотреть телевизионных новостей - так остра была боль.

Муж моей хорошей знакомой приехал ранним утром из Йельского университета прочитать лекцию на фирме, находившейся в одной из башен-близнецов. У нее и ее двоих маленьких детей не осталось ничего, содержащего его генетический код, чтобы положить в могилу.

Когда я узнал из речи президента Обамы, что бен Ладен убит, я ощутил глубокое удовлетворение, некоторое восстановление моего душевного равновесия. Я человек неверующий, но я попробую передать реакцию моего соседа, католика ирландского происхождения.

«Этот сукин сын убил моих друзей, моих сослуживцев, моих собратьев нью-йоркцев, моих соотечественников, моих собратьев по человечеству. Хуже того: он вдохновил тысячи людей, наверное, даже десятки тысяч, выбрать себе кредо слепого нигилизма якобы во имя «милосердного, сострадательного Аллаха». Боль, которую он принес в мир, не избыта и вероятно, не будет избыта за время нашей жизни. В этот воскресный вечер (после объявления о смерти Осамы. - П.Л.) я сел на диван со стаканом ирландского виски и сказал громко «Фак ю!» на прощание человеку, который пытался меня убить.

Я поднялся на второй этаж посмотреть на моих троих спящих детей – старший родился в 2002 году - и поцеловал каждого. После этого я сел на кровать и погладил живот моей чудной беременной жены. Мы женаты почти десять лет. 11 сентября в течение 20 часов она была уверена, что ее муж, за которого она вышла 5 месяцев назад, погребен в обломках башен. Я положил ладонь на ее живот и произнес молитву за упокой души бен Ладена, за то, чтобы он познал всю глубину всепрощения Христа».

Этот рассказ для меня перекликается со стихотворением Исаковского «Враги сожгли родную хату». Герой Исаковского потерял всех, его потеря бесконечна. Но вопрос не в этом. На свете много страданий, и каждая жизнь кончается смертью. Но когда мы сталкиваемся со злом, которому все равно кого убивать, лишь бы доказать правоту своей религиозной, национальной или социальной идеи, у меня с ним война не на жизнь, а на смерть. Его надо уничтожить, и чем раньше, тем лучше. Если бы удалась попытка убить Гитлера в 1944 году, могли быть спасены многие жизни.

Расстрел Осамы бен Ладена американскими солдатами – не акт правосудия, но это акт справедливости, это победа в бою, который является частью справедливой войны.

Мой отец ветеран Великой Отечественной войны, моя мать копала окопы под Москвой, я праздновал и буду праздновать день победы над фашистской Германией, пока я жив.

Я верю в ненасильственное сопротивление, мои герои Лев Толстой, Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг, я участвовал и организовывал мирное сопротивление советскому коммунистическому режиму. Я верю в закон и законность, я противник смертной казни, но я знаю, что есть обстоятельства, при которых применение силы неизбежно. И я приветствую замечательных, обученных и умелых солдат, убивших людоеда по приказу президента США. Я не выходил на улицу веселиться по поводу этой победы, до настоящей победы над этой формой зла слишком далеко, но я понимаю молодых людей, выросших под черной тенью этого монстра и празднующих его уничтожение.

Мы радуемся не смерти одного человека как такового, а удару по злу, по его организации, несущей зло и смерть. Мы радуемся закрытию одной главы зла и в этом смысле - справедливости и возмездию.

Дорогие друзья!

Хочу вам пожелать здоровья и свободы. Вы уже в душе свободные люди. Все остальные будут свободны тогда, когда вы будете физически освобождены из тюрем и лагерей.

Мой новогодний тост: За вашу и нашу Свободу!

Поздравить с Новым годом российских и белорусских политзаключенных

Я нахожусь далеко от вас и не могу физически присоединиться к вам 26 декабря на Пушкинской площади, поэтому я только могу передать вам всем, что я с вами вместе в борьбе против фашизма в России.

Валерия Ильинична!

Меня совершенно не интересует, что вы думаете о русском народе или о чем бы то ни было, но вы не имеете права приписывать свое отношение академику Андрею Дмитриевичу Сахарову.

В вашей статье "Галактика Без Путина" вы пишете:

"Недаром Андрей Дмитриевич Сахаров призывал США и Канаду не продавать СССР пшеницу, чтобы уморить тоталитарный режим "костлявой рукой голода"".

Не только Сахаров никогда не призывал ни к чему подобному, но и вся его общественная гуманистическая деятельность полностью противоречит такому подходу. Я ожидаю от вас немедленного публичного опровержения вашего ложного утверждения в Гранях и других изданиях, где вы его повторяете.

Дорогая Елена Георгиевна, меня безумно огорчило то, что Вы написали. Когда безграмотная и самоуверенная Юлия Латынина называет план строительства мечети "хамством", я могу не обращать внимания на ее болтовню - это ее профессия, а факты ее интересуют мало; в данном случае она даже на удивление последовательна - она с похожими аргументами выступала и против художественной выставки в Сахаровском центре. Но совсем иное слышать это от Вас.

Вы много лет были и остаетесь правозащитницей, а правозащита - это, как правило, защита людей непопулярных, очень часто представителей национальных и религиозных меньшинств. И правозащитнику атаковать меньшинства не годится. В США мусульмане составляют менее одного процента населения (примерно такова и доля мусульман среди погибших при террористической атаке 11 сентября). Вы дважды на протяжении вашего обращения сослались на то, что большинство населения против строительства мечети. На мнение и поддержку большинства опираются власти. Вы употребили слово "кощунство" - это слово мы с вами много раз слышали от коммунистических, а сейчас от православных демагогов в СССР и России, стремящихся заткнуть рот своим оппонентам.

Вашим выступлением вы подразумеваете, что мусульмане как группа ответственны за любой террористический акт, произведенный от имени Аллаха. Почему? Рядовой американский мусульманин не более ответственен за эти акты, чем Вы или я.

Несколько слов по истории этого вопроса. Строительство мусульманского культурного центра на месте старого закрытого магазина готовой одежды на расстоянии более двух кварталов от взорванных башен давно обсуждался со всеми властями Нью-Йорка и был утвержден всеми соответствующими органами города и штата в декабре прошлого года. Земля была законно куплена, мэр Нью-Йорка проект поддержал. Об этом писали тогда в газетах, были и возражения, в том числе от некоторых членов семей погибших 11 сентября, но большинство населения это никак не всколыхнуло. Разрешения президента США и Конгресса никто и не подумал спрашивать, потому что это не их дело, и это общеизвестно.

Руководительница и основательница будущего центра и имам, ее муж, были известны своими антиэкстремистскими и антитеррористическими выступлениями и приглашались неоднократно администрацией президента Буша, а затем и Обамы выступать в Америке и за границей и объяснять американскую политику по отношению к арабам и исламу. Я впервые услышал о них и о планах строительства центра из интервью этого имама на консервативном телеканале Fox News от известной своими антиобамовскими выступлениями Лоры Ингрэм, которая поддержала проект, поскольку она одобряет его цель: увеличить влияние умеренного направления в исламе.

Ситуация стала меняться месяц назад, когда начался политический сезон и политики вроде Сары Пэйлин и Ньюта Гингрича и разнообразные кандидаты в разнообразные офисы помельче открыли, что если переименовать культурный центр, включающий бассейн, фитнес-центр, библиотеку, лекционный зал и помещение для молитвы в южной части Нью-Йорка, в мечеть прямо на Ground Zero, то часть публики, уставшая от плохих новостей в экономической и военной области, охотно переключится на мусульман как на удобных козлов отпущения. Кампания, да еще в августе месяце, когда настоящих новостей мало, оказалась большим скандальным успехом. Русская эмиграция легко перевозбудилась по этому поводу и сделала это главной новостью в эмигрантских СМИ. Мне очень грустно, что эта кампания увлекла и Вас...

Ваша интерпретация американской Конституции с помощью Википедии беспомощна, и, соответственно, критика приведенных вами слов президента Обамы противоположна и букве и духу Конституции США. Я готов это разъяснять, это нетрудно, но это уже в другой раз - я не могу начинать эту тему сейчас - это большая и серьезная тема...

Дружески,
Павел Литвинов

Мы сегодня знаем, что эволюция произвела нас очень странным путем. Все мы на самом деле почти братья, наши ДНК почти одинаковы, каждый из нас на 95 процентов тот же самый, мы практически произошли от нескольких корней. Если пойти дальше, мы узнаем, что наши ближайшие родственники – шимпанзе. Всего пять миллионов лет - и мы там. Все наше происхождение, все наши гены – все это элемент случайности. В чем же смысл этой жизни? Чего мы хотим? Куда мы двигаемся?

Смысл в одном, по-моему. В том, что мы создали сами: в культуре и науке. И они могут существовать, только если мы защищаем свободу слова. Потому что только при этом обсуждении, при свободе мы можем понять, куда мы идем и зачем, и попытаться ответить на вопросы, на которые нет ответа.

И все это имеет смысл только тогда, когда мы боремся за то, чтобы каждый из нас мог высказывать свое творческое начало, слово. Только когда мы можем делать все что угодно, если мы не мешаем другим людям. Такая простая вещь! За это и надо бороться.

Мы сейчас видим, что из тех проблем, которые стояли и в XVIII и XIX веках, остается проблема абсолютной веры, которая считает, что она права. Эта абсолютная вера считает, что художников надо заставить рисовать то, что она хочет, а людей, которые организуют художественные выставки и исполняют песни, которые ей не нравятся, надо закрыть.

Учение Дарвина подвергалось нападкам еще в XIX веке. Один из замечательных моих героев Алексей Константинович Толстой когда-то узнал, что один его бывший приятель Михаил Лонгинов решил запретить публикацию дарвиновского "Происхождения видов". И он написал открытое письмо Лонгинову, оно читается современнейшим образом:

Полно, Миша! Ты не сетуй!
Без хвоста твоя ведь жопа,
Так тебе обиды нету
В том, что было до потопа.

Мы должны понимать, что атаки на Дарвина, атаки на преподавание биологии идут по всему миру. Они есть в Америке, в России, в арабских странах. Кто-то знает полную правду, потому что она пришла через божественное откровение, и все остальные должны закрыться.

Мое мнение очень простое: я не хожу в вашу церковь, а если приду, то сниму шапку и буду тихо там стоять. Но вы, пожалуйста, или не ходите в мой Сахаровский музей и не смотрите на эти картины, или приходите, смотрите, а потом дома напишите, как вам не нравятся эти картины.

Но мы можем жить вместе. Что нам нужно? Нам нужны две простые вещи: нам нужна свобода слова (и чтобы эта свобода слова была защищена, в частности, государством) и нам нужно сильное и разумное государство, которое защищает нас.

Я хочу, чтобы мы были свободны. А свободными мы можем только в правовом государстве.