Сюжет теленедели, конечно, Рыбкин. Ничего загадочнее за это время не случилось. Ничего комичнее и ничего, возможно, горше не было. Все-таки психическое здоровье человека – такая хрупкая штука, особенно когда оно становится предметом публичного внимания.

...Ненадежной оказалась и такая штука, как стеклянный купол ясеневского аквапарка. Одинаково уязвима человеческая жизнь людей, находящихся глубоко под землей и проводящих досуг в огромном, многокубовом аквариуме.

...Много разговоров на телеэкране об эксцессах национализма, в основном уличного. Собираются цивилизованные люди в ток-шоу с тем, чтобы разобраться, откуда что берется, обсудить и даже осудить кровавую ксенофобию, а кончается все почти оправданием ее. Удивительно даже не то, что в интерактивном голосовании по ходу программы "К барьеру" бывший сотрудник КГБ, а ныне депутат Госдумы Геннадий Гудков, стоя на гуманистической позиции, взял верх над откровенным ксенофобом и тоже депутатом Госдумы Алексеем Митрофановым лишь с ничтожным преимуществом. Удивительно другое. Сидят люди культуры во главе с ее мастером, известным кинорежиссером Кареном Шахназаровым, слушают зоологические сентенции жириновца и интеллигентно, корректно оценивают уровень эмоциональности оппонентов, степень их искусности в ведении полемики. Это как если бы на Нюрнбергском процессе судьи занялись рассмотрением поэтики "Майн кампф".

На другом ток-шоу другой мастер культуры, господин Глазунов, швырнул тяжкое оскорбление в сторону среднеазиатских народов. И все опять пропустили это мимо ушей.

Такие откровения, на мой вкус, представляют собой не просто интеллектуальное прикрытие уличного расизма и идейное оправдание убийства таджикской девочки, но и заказ на новые убийства на расовой почве.

...Мелькали на телеэкране и другие драматические сюжеты. Правда, все больше исторические, по случаю круглых дат. Гибель "Варяга" - о ней было поведано в документальном исследовании на канале "Россия". Печальная судьба большого артиста Михаила Названова, отсидевшего пять лет в ГУЛАГе, – ей была посвящена передача на "Культуре". Наконец, показанная на "Первом канале" сложная, спеленутая мифами и легендами история похода челюскинцев и чудесного их избавления из ледяного плена ("Челюскин". Обреченные на подвиг").

Что интересно - какую славную страницу советской истории ни откроешь, обязательно обнаружишь слипшуюся с ней другую страницу, которую, честно говоря, отлеплять не хочется, потому что там одна подлость. Так было недавно с воспоминаниями о ленинградской блокаде, где чудеса человечности соседствовали с ужасами каннибализма. И трагическая гибель Чкалова имеет оборотную сторону, на которой можно прочесть версию спланированного жертвоприношения. И судьбы помянутых на неделе достойных людей - Александра Володина, Михаила Названова, Георгия Товстоногова - изъязвлены ранами, которые им наносила Власть, не преминув при этом отблагодарить какой-нибудь наградой или званием или просто задарить всякими регалиями. Как это было с Товстоноговым, чье сердце оказалось испещренным инфарктными насечками. Каждая – на память о чьем-либо предательстве или о своем собственном слабодушии. О подвиге художественного нонконформизма - или о позоре политического компромисса.

Отдирать темные страницы от светлых все труднее.
О челюскинской эпопее еще в тридцатые годы был снят документальный фильм, который, кстати, как недавно выяснилось, любил пересматривать Сталин темными ночами в кремлевском зальчике. Валтасар отдыхал от своих кровавых дел не только тогда, когда смотрел бесшабашных "Веселых ребят" и безоблачную "Волгу-Волгу". Для него и такое кино, как "Челюскин", было светом в окошке. Такая вот безоглядная романтика преодоления непреодолимого, такая самоотверженная героика по ходу свершения невозможного. И такое триумфальное братание героических полярников с народом.

То, что на сей раз было рассказано, вождю вряд ли пришлось бы по вкусу. Во-первых, выяснилось, что путешествие было заведомо обречено на неуспех, поскольку было плохо подготовлено. Сухогруз, построенный датчанами, технически не был приспособлен к плаванию во льдах. Одних людей гнали на бессмысленный подвиг (как капитана корабля Воронина), другие сами рвались (как руководитель экспедиции Шмидт).

Тогда жажда подвига, бессмысленного и беспощадного, стала манией. Отсюда страсть к рекордам на земле и в воздухе, к полетам, перелетам, плаваниям. Только одна поразительная подробность: с челюскинцами увязалась беременная женщина. Шмидт дал согласие на ее присутствие. Теперь-то понятно, насколько оказался тогда сбитым биологический и моральный код человека. Мясорубка человеческих жизней работала бок о бок с машиной мифотворчества, а приводные ремни были общими, и рычаги управления обоими механизмами находились в одних руках.

Подвиг и преступление снова слиплись. На другой стороне славной страницы можно прочесть версию, основанную на косвенных свидетельствах о том, что в фарватере "Челюскина" двигалось судно, набитое зеками, которых везли на чукотские рудники. Их, понятное дело, никто не спасал и не думал спасать. Версия эта возникла еще при советской власти. Тогда она была сочтена клеветнической, компрометирующей, надуманной и т.д. Сейчас авторы нового исследования попытались ее прояснить. Но проблема в том, что концы этой истории оказались в воде то ли Баренцева, то ли Карского моря. Хотя, если принять во внимание нравы наших чекистов и порядки, господствовавшие на просторах архипелага ГУЛАГ, то вероятность ее весьма высока.

Но отлепить одну страницу от другой пока не удалось. Про такие сюжеты принято говорить: всей правды мы не знаем, да и вряд ли когда узнаем.

С другой стороны, что говорить о тайне, отдалившейся от нас на несколько десятилетий и покрытой льдами Северного Ледовитого океана, если буквально вчерашние события вдруг растворились в мистической дымке и никто не может восстановить их реальные очертания. Речь о Рыбкине и о том, что с ним приключилось. Вроде и сам герой живой, и все его знакомые, близкие, друзья, соратники не утратили дара речи и здравого ума. И все наперебой говорят, сорят версиями, предположениями и догадками, а ясности никакой. И уже кто-то сказал сакраментальное: "Может, всей правды мы так до конца и не узнаем".

Не узнать ее можно только в двух случаях. Первое: если в ней никто не заинтересован. В том числе и сам Иван Петрович. Второе: если все это уже чистая беллетристика и до реальности, как, впрочем, и до реальных прототипов, никому нет дела, в том числе и телезрителям. Недаром же столько литературно-кинематографических ассоциаций было вброшено в эфир за эти дни. Тут и пропавший мальчонка из рассказа О.Генри "Вождь краснокожих", и Степа Лиходеев ("Мастер и Маргарита"), и Женя Лукашин, неожиданно для себя очнувшийся не в Ялте и не в Киеве, а в Ленинграде ("Ирония судьбы"). Это все смешные, комедийные вариации на тему Ивана Рыбкина. А есть вариант трагический – гоголевский Поприщин. Маленький чиновник, решивший, что он король Испании.
"Сегодняшний день – есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я... Матушка! Пожалей о своем больном дитятке!..".