И все-таки... Не знаю точно, но уж миллион-то, думаю, еще наберется в России тех, кто - ну пусть не сразу, не с самого утра, - вспомнил все же, что это за день - 22 июня. Вспомнил - "и вздохнул украдкой", как поется полтора века с лишним в русском романсе.

И если перед Днем Победы в этом году, как и прежде, столько охотников было восславить генералиссимуса - то в годовщину начала войны - заметим, сограждане, - никогда и ни у кого поминать его охоты не было. Не заслужил - даже у тех, кто и сегодня служит его имени.

...А сколько погибло сразу, в этот первый день, на рассвете!.. Молодых, полных сил, еще только собиравшихся жить - бойцов и командиров на нашей длинной западной границе. Укреплена она была главным образом одним - их жизнями. Они их отдали.

Почему? Почему так вышло, когда, кажется, вслух в Советском Союзе только о грядущей войне и говорили (запретных-то тем к середине 30-х набралось немало), и писали книжки - с конца 20-х, во всяком случае? И пели песни - как застучит пулемет, полетит самолет, загрохочут тяжелые танки?..

Танк наш - пошел, хоть и не в первые месяцы; о его создателе напоминали мы в дни Победы. "И пехота пойдет..." Пошла - и полегла на полях России. "И помчатся лихие тачанки" - об этом и говорить нечего, и так всем ясно насчет тачанок во Вторую мировую.

Так когда спрашиваем сами себя до сих пор - почему? - то ответим себе же: на этом примере давно нам всем пора изучать, как виртуозно можно развести в разные стороны слова - и дела. Изучать такие приемы надо - чтобы научиться распознавать эту двойственность. Да, нам в России - гораздо более, чем где-либо, - учиться этому очень и очень нужно.

Так почему?.. Потому в первую очередь, что один тиран поверил другому тирану (а больше - никому!). Потому, что стал цинично загодя делить с ним в секретном договоре чужие земли. Дал ему начать мировую войну в Европе - тем, что освободил руки на Востоке.

Потому, что тут же поделив с Гитлером Польшу и расстреляв затем 20 с лишним тысяч (вдумайтесь же в эту цифру те, кто еще не вдумался!) польских офицеров, рвавшихся воевать с Гитлером (вместо них пошли, следовательно, летом 41-го Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой, воевать в свои восемнадцать лет не очень-то умевшие), а затем по сговору с Гитлером бандитски захватив страны Прибалтики, Сталин ведь этим и в военном отношении (про этику не говорим) ровно ничего не выиграл! Ведь именно поэтому война-то началась сразу на нашей границе - которую Сталин своей сделкой с Гитлером придвинул к нему вплотную.

...В этот именно день у меня - четырехлетней - проснулась память. Это было в Евпатории - моя мама приехала туда отдыхать с тремя детьми. Именно с этого дня - говорю чистую правду (ведь именно она нередко напоминает выдумку) - у меня проснулась память. А так это и впрямь напоминает литературу - то я решила рассказать об этом с полной точностью в своем детском детективе (там главной героине рассказывает об этом дне ее бабушка). Позволю себе его процитировать.

"Ночью всех разбудили далекие, но очень сильные взрывы.
- Прекрасно помню, - рассказывала бабушка Жене, - ночь; чуть-чуть начинает светать. И мы не в своем номере, а внизу в вестибюле - это необычно. Полный вестибюль народу. Большое кресло в белом чехле, и на нем, откинувшись и разбросав руки в стороны (бабушка показывала - как), лежит женщина с закрытыми глазами. И все говорят - "Она в обмороке, она в обмороке". Это слово я слышу первый раз. И не понимаю - вот же она в кресле, а не в каком-то обмороке... Пристаю к маме:
- Мам, мам, где этот обморок?
Но мама меня не слушает. Где-то далеко - глухие сильные удары. Все к ним прислушиваются, никто ничего не понимает. Мой брат говорит: "Мама, это маневры". А это была первая ночь войны - с 21 на 22 июня 1941 года - и первая бомбежка. Немцы бомбили Севастополь, порт, и взрывались, кажется, склады с боеприпасами".

За восемь дней до этого моя мама, едва приехав на юг, получила от мужа из Керчи (он был там в командировке) телеграмму странного содержания: "Немедленно возвращайтесь в Москву". Повертев ее в руках и не поняв, она стала ждать письма с объяснением. Объяснить же мой отец ничего в письме не мог - он, коммунист, тогда еще слепо, можно сказать, верящий Сталину (и считающий арест своего отца, получившего "десять лет без права переписки" - ошибкой), прочитал на стенде 14 июня 1941 года Заявление ТАСС. Оно призывало всех не поддаваться панике, верить договору с Гитлером и, так сказать, спокойно отдыхать (и многие, приученные верить вождю, спокойно поехали с детьми в Одессу, Киев, в Крым, на Кавказ; жизни всех, кто не вернулись домой, - на нем). Наш отец пошел тут же на телеграф и дал телеграмму семье.

22 или 23 июня он прилетел за нами в Евпаторию. Много лет спустя мама рассказывала мне (и это тоже цитата): "Когда он нас вывозил (мы ехали вторым эшелоном, ушедшим в эти дни из Евпатории, - рассказывали, будто первый разбомбили от головы до хвоста...), - всю дорогу меня ругал: "Если бы ты меня послушалась, я бы давно был на фронте! А теперь с вами должен возиться!"

Привезя семью в Москву, он вскоре ушел добровольцем".