Почему не снимают с должности Михаила Зурабова? С министром здравоохранения и социального развития обращаются почтительно, даже как-то бережно, словно бы сдерживая досаду и горечь. Сложись такая ситуация вокруг какого-нибудь сталинского наркома, к нему во двор Дома на набережной уже давно прибыл бы воронок. При Хрущеве или Брежневе министру устроили бы разнос и отправили руководить электростанцией или послом в Монголию. При Ельцине его спрятали бы от народного гнева.

Версии могут быть разные. Кто-то из высшей партийно-государственной элиты замешан в бизнесе Зурабова? Ему трудно найти замену на этом "расстрельном" посту? А может быть, сохраняя кресло министра за этим самым непопулярным чиновником, власть выпускает пар социального недовольства? "Канализирует" это самое недовольство, превращая Михаила Зурабова в тот самый свисток, через который выходит пар?

По непопулярности Зурабов может соперничать разве что с Анатолием Чубайсом. Его не любят больше, чем либеральных министров Германа Грефа и Алексея Кудрина. Прославившись во время монетизации льгот, живым символом которой он стал, министр закрепил свою репутацию в ходе серии скандалов вокруг лекарств. В сообществе экономистов, как теоретиков, так и практиков, его не любят уже за другое - за фактически проваленную пенсионную реформу.

Но на фоне этого "ужасного ребенка второго срока" иные, не социального свойства, скандалы во власти выглядят в глазах населения достаточно скромно. На разборе полетов Зурабова выстраиваются целые политические биографии и достигают пиар-эффекта целые партии. В декорациях зурабовской политики кандидаты в преемники выглядят чудо как хорошо. "Во всем виноват Чубайс" конвертируется в формулу "Во всем виноват Зурабов", хотя природа этих двух политиков и особенности ненависти к ним - принципиально разные.

Да это золото, а не министр. На его непопулярности вся российская элита может дотянуть без потерь до конца второго срока. А "сдача" Зурабова, правильно и вовремя поданная, приправленная перцем разоблачений и солью слез пострадавших, может оказаться удачным политическим ходом многофакторного действия. Его отставка отвлечет внимание от более насущных проблем, а кому-нибудь еще и может помочь в предвыборной борьбе.

Вообще вся путинская элита - это неснимаемые персонажи. Яркие отставки Владимира Устинова, Алу Алханова, Александра Вешнякова - явно или следствие эмоциональных реакций на конкретные обстоятельства или раздражение в связи с тем, что не были решены важнейшие задачи. А так... Так Путин дает возможность проявить себя каждому - во всем блеске и во всей нищете своих дарований, бездарности, тайных и нескрываемых пристрастий.

Зурабову нелегко. Но ведь он не подает в отставку сам. А значит, решение по нему не принято. Потому что в современной политической системе России назначаются и отставляются только по согласованию с верховным главнокомандованием. И если министру говорят "рано", ему только и остается что продолжать работать - над ошибками и совершая новые ошибки.

Масштаб отставки и шум от нее тоже имеют значение. В логике отечественной кадровой политики, его можно посадить - в тюрьму, другое кресло (нужное подчеркнуть). Можно отправить послом. Отпустить с миром в бизнес, заставив делиться. Да мало ли еще парашютов, придуманных российским истеблишментом?

Задержка с отставкой Зурабова чем-то напоминает паузу, заполняемую "техническим" премьерством Михаила Фрадкова. Каждый из этих людей для чего-нибудь да нужен. Один для канализации пара социального недовольства. Другой - для того чтобы дать двум кандидатам в президенты время и возможность всласть посоревноваться друг с другом.

Власть в принципе боится мощных ротаций, которые могли бы разрушить сложную систему связей - людей, денег, обстоятельств. Никто в этом всерьез не заинтересован. Тем более в ситуации, когда надвигаются со скоростью курьерского поезда выборы. А это означает, что ротация элиты - возможно, без замены ключевых фигур, но с существенным их перемещением по горизонтали и вертикали - все равно неизбежна.

Никто - даже сам Зурабов и его начальники - не знает, когда такой ценный кадр, как самый непопулярный чиновник, будет принесен в жертву общественному мнению. Завтра, через месяц, а может, спустя год. Так устроена система, что у самого непопулярного ровно столько шансов выжить и не выжить, как и у самого рядового и незаметного министра, председателя комитета, начальника секретариата. Политическая целесообразность не описывается в терминах популярности/непопулярности. Поэтому у Зурабова есть будущее. И невероятный по многообразию "пучок возможностей": у нас героем становится любой. Тем более если он по своему общественному назначению человек-свисток.