Пока российское общество металось между столичными выборами и Сирией, произошло событие, которое в любое другое время было бы воспринятое как если не национальная катастрофа, то как драма: православные Украина и Молдова согласились на евроинтеграцию. Разумеется, компартии обеих стран (как это здорово - написать в этом контексте "стран", а не "республик"!) в качестве главных имперско-ностальгических сил попытаются дать этому последний и решительный парламентский бой. Но тщетно – и правящие молдавские русофобы, и правящие украинские русофилы сошлись на одном – на полном размежевании с Москвой.

Ближайшие геополитические последствия этого весьма печальны для отечественных любителей имперских распальцовок. Ни Крым, ни Севастополь, ни Приднестровье уже невозможно считать "временно утраченными". Европейский Cоюз не согласится долго мириться с ни неопределенным статусом Тирасполя, ни с анклавным характером Севастополя в зоне своей интеграции. Ассоциирование Украины с Брюсселем торжественно ознаменует 60-летие передачи Крыма Киеву и станет кульминационной точкой четырех веков украинской борьбы за достойный статус в Европе.

Первейшим культурологическим следствием происшедшего является окончательное разоблачение мифа об особом цивилизационном пути православных, окончательный крах теорий панславизма. Оказалось, что особый путь подходит только для русского православия с его византийскими корнями. Украинское же православие совсем иное, оно не имперское, а национальное (как и грузинское, сербское, болгарское и т.д.) и совершенно не готово работать на московский имперский миф. Жалкие попытки Путина завлечь Украину в Таможенный союз, апеллируя к кресту Андрея Первозванного, как теперь уже очевидно, были так же странны, как, допустим, идеи переманить сарацинов на сторону крестоносцев, агитируя подданных Саладина животворящим крестом.

Надо понять, что и фактический уход Украины из Российской империи в 1917 году, и уход Украины из СССР через 74 года были совершенно закономерны. На Днепре как бы стоит цивилизационное зеркало, которое отражает наоборот все социальные и культурологические процессы. Между русским и украинцем культурологическая разница больше, чем между русским и, например, дагестанцем. Украинская церковь никогда не считала себя частью нового Рима – она сформировалась в качестве уютной, домашней заступницы перед лицом польско-католического гегемонизма, она не была латифундистом и опорой деспотической власти. Для украинца совершенно органично всенародное избрание главы государства и общее участие в решении дел. Ему глубоко чуждо представление о правителе как проекции Христа на землю, медиаторе между царствием небесным и грешным миром. Столь же чужда ему идея о том, что барин (рабовладелец) – это его заботливый отец и что надо стремиться не к воле, но к гармонии с хозяином. Национальность тут не в крови, а в ментальности: белорус Достоевский и украинец Гоголь были носителями откровенно "великорусских" идей империи и патриархального крепостничества.

Днепровское "зеркало", так же как и дунайское, отделяет "ядерную" европейскую цивилизацию от ее "дочерей" – русской и балканской. "Вина" за это целиком лежит на многовековом католическом воздействии, переборовшем византийскую матрицу.

Империи, включающие различные цивилизационные ареалы, редко бывают устойчивы. В начале 90-х для жителей России отход прибалтов, закавказцев и центральноазиатов был понятен – слишком очевидна была цивилизационная дистанция. Но отпадение Беларуси и Украины воспринималось как безусловный скандал и "предательство". Распуская СССР, в Москве грезили о Славянском союзе. Но прошедшие два десятилетия наглядно показали, что ни языковая близость, ни религиозная общность не могут компенсировать реальную границу между "материнской" европейской цивилизацией и дочерней цивилизацией – русской, стоящей на византийской основе.

Западная Европа смогла воссоздать свой самый гениальный исторический проект – "горизонтальную" Священную Римскую империю: первую в истории федерацию княжеств, монархий, епископств и городов. И в такую федерацию Украина рванула со всех ног. Москва же уныло воспроизводит все те же византийские и ордынские стереотипы. И не должна удивляться, когда на пути ее влияния ставят четкую границу.

Когда же новая оппозиция, так успешно дебютировавшая 8 сентября, победит у нас окончательно и реализует свои сверхценные идеи о размежевании с Кавказом и исламским миром вообще - тогда Россия окончательно войдет в свои исторические берега и, будем надеяться, обретет внутреннюю психологическую устойчивость.