Написав в апреле, что протест должен и готов выйти из Интернета на улицы, я рисковал быть осмеянным действительностью - не в апреле, в котором нет 31-го числа, а в мае, если бы акции в наших городах насчитывали по сотне-другой, как бывало в прошлом. 31 мая народу, как известно, было много - по крайней мере по российским меркам, - и об акции "31" заговорили во всем мире. События были омрачены полицейскими репрессиями. Как только мы с друзьями в Петербурге двинулись от Александровской колонны в сторону Невского, разнеслась информация о том что у Гостиного жестоко избили демонстрантов. Люди говорили об этом, разумеется, с возмущением. На подходе к Невскому дорогу нам преградили весьма агрессивно настроенные "космонавты". При виде Немцова возник командир с открытым русским лицом в щегольском берете. Несколько минут продолжался спор. Нас пропустили, хотя и до и после этого людей с плакатами схватывали и увозили.

Но омрачили протест, по-моему, не только действия властей. Грустно было читать, как наши коллеги по оппозиции практически обвиняли ту часть вышедших на улицу, которую не избили и не схватили, в своеобразном пассивном соглашательстве с властью. Несправедливо это, друзья. Можно спорить о тактике акций, о ее связи с разными идеологиями протеста. Но ставить под сомнение искренность людей, пришедших выразить свое негодование (а не просто несогласие) не по тому адресу, по которому пришли вы, - это неправильно. И недальновидно. Я внимательно всматривался в лица людей на нашей "либеральной" акции. Это были прекрасные лица. Прекрасные своей интеллигентностью в сочетании с отвагой. Я уверяю коллег "нелибералов": люди с которыми я шел от Дворцовой до Сенатской, пришли не на пикник и были готовы на "мужской разговор" с ОМОНом.

Неверно и то, что руководители "либеральной" акции положительно оценивали разделение питерской акции на две группы. По инициативе Ольги Курносовой нацболам предлагали хотя бы встретиться с нами на Сенатской, если уж невозможно оказалось договориться о начале акции в том же месте. Они отказались. А жаль. Символизм демонстрации на Сенатской, откуда так четко видны сияющие золотом слова "Конституционный суд", был оценен даже читавшими их по складам иностранцами.

Позволю себе здесь "лирическое отступление" по поводу своего отношения к нацболам. Так получилось, что все без исключения повстречавшиеся мне на протяжении многих лет члены этой ныне запрещенной партии, казались мне честными, отважными и симпатичными людьми. Включая Эдуарда Лимонова. Пусть это не имеет прямого отношения к его роли политика, но для меня важно, что он один из очень немногих писателей своего поколения, уже вошедших в историю настоящей русской литературы. И этот для меня явный факт у нас затуманен с подачи властей. Но идея "31", как и любая другая идея, не может быть защищена авторским правом, как "Это я, Эдичка". Это противоестественно и неэтично. Если Лимонов первым выступил с такой идеей - браво, но идея хороша ровно настолько, насколько она распространяется и прививается в стране. Мне приходилось замечать, как не самые незаметные авторы "цитировали" меня целыми параграфами, без ссылки и без кавычек. Но, видит Бог, энтузиазм общего дела, не позволял мне жаловаться.

Я постоянно спорил с теми "либералами", нашими и иностранными, для которых смысл нацбольского движения определялся их "квазинацистской" символикой. Я постоянно хвалил Каспарова за его концепцию преодоления автоматического либерального неприятия нацболов. Размолвка у меня началась с одним из нацболов после показа моего "прогрузинского" фильма "Уроки русского". Сейчас не в этом суть. Я продолжаю спорить с теми либералами, кто говорит мне, что приди нацболы к власти, они "первыми повесят таких как ты". Однако скажу откровенно: деление оппозиции (той, что за пределами кремлевских проектов) на более и менее качественную - вещь с сильным душком. Утверждать, как это делает симпатичный мне Саша Скобов, что это власть "развела" оппозицию, но поддались на это лишь либералы, - лишь вариант того самого деления. Власть в данном случае ни при чем. Хотя она и потирает руки.

Внутренние склоки, увы, явление психологически понятное, и оппозиции, очевидно, их не избежать. Иногда это результат действий власти, иногда нет. Понятие "провокатор" принадлежит классике борьбы власти с оппозицией, и уж если на то пошло, провокаторов всегда было легче вербовать из радикалов, чем из либералов. Я тоже слышу всякие слухи - например, о скупке кремлевскими ставленниками радикальных сайтов. Но сегодня мое инстинктивное желание протянуть руку товарищу по оппозиции сильнее подозрений. Я боюсь заразы цинизма, разъедающего восприятие человека человеком. Эта зараза для оппозиции опасней любого ОМОНа. Она настолько опасна, что может даже пережить сегодняшнюю власть, сохраниться в победившей оппозиции и убить смысл наших сегодняшних устремлений и надежд. И об этом надо думать не "потом", после победы, а сегодня.