Тюрьма для подследственных в Схевенингене, где на днях скончался Слободан Милошевич, - удивительное заведение. Там, видимо, работают ангелы во плоти, которым морально тяжело подозревать людей в чем-то нехорошем. Между тем их арестанты обвиняются в самых тяжких со времен нацизма преступлениях. За такими полагается вести круглосуточное видеонаблюдение - это азбука тюремного дела. За время существования Международного трибунала по бывшей Югославии в Схевенингене умерло шестеро заключенных, двое покончили самоубийством, но тюремщики все стесняются подглядывать - неровен час "Международная Амнистия" обвинит в негуманном обращении с узниками и нарушении их права на частную жизнь.

Тюрьма эта считается одной из самых комфортабельных в мире. Все камеры одиночные. В каждой санузел с душем и телевизор с программами на пяти языках не считая родного языка подследственного. Есть библиотека, тренажеры, комнаты для настольных игр, пинг-понг и дартс. К услугам заключенных работающие в три смены врачи, медсестры и психологи. Желающим предлагаются уроки иностранных языков и изобразительного искусства. Администрация тюрьмы зорко следит за тем, чтобы бывшие враги ненароком не встретились. Международные правозащитники довольны.

Такие условия завел в Схевенингене первый президент трибунала Антонио Кассезе, справедливо считавший, что до вердикта подсудимый ни в чем не виновен, а потому и не должен мыкать горе в застенке. Теперь Кассезе по поручению генерального секретаря ООН расследует геноцид в Дарфуре. Надо полагать, тамошним головорезам он создаст условия не хуже.

Милошевич отказался от адвокатов и решил защищать себя сам. За это ему, как при советской власти доктору наук, полагалась дополнительная жилплощадь - офис с компьютером, подключенным к Интернету, телефоном и факсом. Замок в двери был двойной: один ключ у охранника, другой - у заключенного. Без его ведома войти в офис никто не мог. Документы, которые он получал или отправлял, были защищены адвокатской тайной. В тюрьме его не раз посещала жена, объявленная в Сербии в розыск и живущая в Москве. По этому случаю супругам предоставлялась особая комната для свиданий.

Так терзали в узилище этого мученика великосербской идеи. Удивляться тому, что у Милошевича была возможность получать непрописанные врачами медикаменты, не приходится. Впервые присутствие в его крови посторонних веществ было обнаружено еще в августе 2004 года. В январе этого при обыске в его камере нашли неведомо как туда попавшее лекарство. Отвечать, откуда оно взялось, Милошевич отказался, после чего получил отказ на свою просьбу отпустить его лечиться в Россию. Обжаловать его он не стал вопреки своему обыкновению.

Сергей Лавров имел основания заявить, что Москва выводам голландского вскрытия не верит. Современная фармакология умеет имитировать смерть чуть ли не от любых естественных причин. Для того чтобы установить, от чего она на самом деле наступила, нужны не рядовые эксперты, а светила науки. Специалисты, приглашенные разными сторонами в процессе, часто приходят к взаимоисключающим выводам.

Тактика защиты, избранная Милошевичем, была традиционной для такого сорта обвиняемых - не юридической, а политической. Он говорил, что не признает юрисдикцию трибунала, и обвинял обвинителей. Он всем надоел своими занудными филиппиками - суду, публике, журналистам. Возможно, и самому себе. Прокурор Карла дель Понте сказала, что была "разъярена", когда узнала о смерти Милошевича. Для нее это был главный процесс ее жизни: "Шесть с половиной лет тяжелейшей работы - все впустую". Прокурору, который разъярен, надо поскорее дать отставку - в таком состоянии правосудие вершить нельзя.

Проблемы гаагского трибунала объясняются прежде всего тем, что он давно превратился в большую синекуру, что бы там ни говорила г-жа дель Понте о своих неустанных трудах. Три года назад с подачи США Совет Безопасности ООН выразил недовольство медлительностью МТБЮ и потребовал провести суды и вынести приговоры по всем делам, находящимся в производстве, к 2008 году. Началась гонка. Трибунал принял на вооружение хорошо известную в американском судопроизводстве практику досудебных соглашений: обвиняемому предлагается признать себя виновным и дать показания против подельников в обмен на более мягкое наказание. Судебное следствие в этом случае не проводится. За преступления, которые прежде карались 20 годами лишения свободы, стали давать по пять-шесть с правом на условно-досрочное освобождение.

Чтобы уложиться в срок, поставленный Советом Безопасности, трибунал ввел целый ряд других процессуальных изменений, освободил Карлу дель Понте от обязанностей, связанных с международным трибуналом по Руанде; относительно мелкие дела стал направлять в национальные суды Хорватии, Сербии и Боснии. Однако полтора десятка человек, которым обвинения предъявлены заочно, все еще значатся в розыске, в том числе бывший лидер боснийских сербов Радован Караджич и бывший командующий армией Сербской республики в Боснии генерал Ратко Младич. Если их не поймают, миссию трибунала можно будет считать проваленной.

У гаагских прокуроров до того искривился мозг на непосильной работе, что они, предполагая самоубийство, утверждают, что Милошевич тем самым попытался "сорвать процесс". На пороге Божьего суда, конечно, нет важней заботы, как насолить Карле дель Понте. Она уверена, что уже этим летом суд приговорил бы бывшего президента Югославии к пожизненному заключению. Может, и приговорил бы. Во всяком случае, повода для ярости нет: Слобо свое пожизненное заключение уже отбыл. Караул устал. Пора и честь знать.