Инициатива Чаплина, во-первых, ерунда. А во-вторых, это один из элементов такой ползучей, мелкой, многоканальной, а в общем очень угрожающей фашизации нашего общества. Наше общество совершенно явно испытывает очень сильную тенденцию к установлению протофашистского режима, замаскированного под суверенную демократию, но по существу не менее тоталитарного, чем муссолиниевский режим в Италии или, с некоторыми поправками (скажем, без антисемитизма, а может быть, и с возрожденным антисемитизмом), гитлеровский режим в Германии.

Это естественно, потому что обстановка в нашей стране чрезвычайно напоминает обстановку в Веймарской республике накануне прихода фашистов к власти. Те же самые факторы, те же настроения в обществе, те же перспективы. Вплоть до 45-го года, то есть колоссальной катастрофы, которая постигла гитлеровскую Германию именно в результате авантюристической политики гитлеризма и которая неизбежно постигнет Россию, если такие фашиствующие авантюристы придут к власти. Я не хочу называть господина Чаплина фашиствующим авантюристом. В конце концов, то, что он предлагает, - это мелкая деталь, но она находится в общем русле этого всеобъемлющего авантюризма, которым заражено, пропитано наше общество.

Дресс-код вообще чушь собачья. Он может применяться только в закрытых аристократических клубах. Меня возмущает дресс-код, который вводят отдельные фирмы для своих сотрудников. Я никогда не соблюдал дресс-кода, я считаю любую попытку навязывания мне дресс-кода грубым нарушением моих свобод и моих прав человека. Каждый человек имеет право выглядеть так, как он хочет, и одеваться так, как он хочет, или не одеваться вообще, в конце концов. Что, в общем, имеет место, например, в Индии, где можно встретить абсолютно обнаженного человека, чья обнаженность диктуется его религиозными воззрениями. Может быть, то, что я говорю, это крайность, но в принципе это так.

Кого принимать, а кого не принимать - это вопрос для отдельных членов общества. Наказывать человека за то, что он появляется на улице в неподобающем, с точки зрения большинства, виде, недопустимо для демократического государства. Другое дело, что демократических государств на свете не осталось, да и были ли они когда-нибудь последовательно демократическими?

Так что протоиерей Чаплин сморозил очередную глупость. Вот и все.

Что касается Медведева, то это сложней, конечно. Наша страна, Российская Федерация, - это федеративное государство, и формально основа его не в государствообразующей роли русского народа, а в федеративном договоре, который сейчас пытаются забыть и подменить Конституцией, которая сама по себе имеет весьма сомнительную легитимность. А уж Конституция, которая пытается зачеркнуть федеративный договор, - это вообще ни в какие ворота не лезет.

Попытка как-то подчеркнуть роль русского народа среди других народов Российской Федерации, как-то ее особо выделить, - это по существу тоже попытка в духе национал-социализма. Она, может быть, и не эксплицитно так выражена, и вряд ли это входило в намерения господина Медведева. Опять же я ни в коем случае не считаю его национал-социалистом, он человек в общем умеренно демократического мышления, с моей точки зрения. И он должен понимать, что любое потакание фашизму ведет к бедствиям и для большей части русского народа, в том числе и для той его части, которая эти протофашистские тенденции разделяет и поддерживает. Иногда сознательно, иногда подсознательно, но поддерживает. Такое русопятство, то есть выпячивание русскости, конечно, не имеет ничего общего с нормальной демократией и в конечном счете льет воду именно на мельницу протофашистских тенденций.

То, что нам нужно, - это неустанное подчеркивание многонациональной российской полито-нации. Я не отрицаю ведущей роли русского народа в этом деле. Было бы смешно говорить о том, что объем русской культуры, объем литературы на русском языке однозначен, сопоставим, равновесен с объемом культуры чукотской или объемом литературы на чукотском языке. Но дело государства проводить аффирмативную политику, дело государства стараться чтобы объем функций чукотского языка не падал, а возрастал. Чтобы чукотская культура не деградировала, а развивалась в соответствии с нормами цивилизованного общества.

Лишь сравнительно недавно истеблишмент США более или менее допер до этой мысли. И там проводится аффирмативная политика в отношении меньшинств, в частности, коренных американцев - индейцев, эскимосов. И в отношении других меньшинств тоже, в том числе и иммигрантских. Когда я работал в Калифорнии, то в автобусе, который ходил между Сан-Хосе и Сан-Франциско и в котором мне постоянно приходилось ездить, были надписи на английском, испанском и вьетнамском языках. Они учитывали, что в этом районе, в Кремниевой долине, много латиноамериканцев, а в городе Сан-Хосе и рядом с ним масса вьетнамских иммигрантов. В этом (и не только в этом) выражалась забота о развитии вьетнамского и латиноамериканского компонентов американского общества. В этом проявлялся дух настоящей демократии.

Не могу отрицать, что целый ряд белых англосаксонских протестантов-американцев, моих знакомых, возмущались, были раздражены этим, не хотели этого. Хотели господства английского языка, хотели в конечном счете собственного господства в США. Что им, по-моему, более или менее удается до сих пор, но именно потому, что они не раздражают меньшинства, идут им навстречу, проводя аффирмативную политику.

У нас падает престиж неславянских языков по стране. Падает катастрофически владение этими языками. Это энтропийная тенденция, это угроза нашему общему благополучию. Разумным было бы проводить аффирмативную политику по отношению к неславянским языкам. Например, установить пятипроцентную надбавку всем государственным служащим, а также учителям, врачам - всем бюджетникам - за знание титульного языка. В Бурятии бурятского, в Якутии - якутского. Вот что нужно делать, а не русопятством заниматься.