Идея освобождения душевнобольных от уголовной ответственности укоренилась в судебной практике по меньшей мере с начала XIX века. Разумеется, тогда же стали появляться и случаи злоупотребления этой нормой. В самом деле, разве не заманчиво для убийц, насильников и других преступников симулировать психическое заболевание, чтобы попытаться уйти от наказания? С другой стороны, и для государственной власти бывает выгодно объявить настоящего либо мнимого преступника душевнобольным - скажем, когда дело разваливается в суде или до суда его доводить по каким-либо соображениям неудобно.

Российская история богата примерами обоего рода. Что касается злоупотреблений психиатрией в интересах власти, наша страна снискала тут печальную славу — от признания в 1836 году сумасшедшим Петра Чаадаева за его "Философические письма" до принудительного заключения в психбольницу лидера эсеров Марии Спиридоновой в 1920 году и уже широко известной системы психиатрических репрессий против диссидентов в Советском Союзе в 1960-1980-х годах.

Похоже, в случае с командиром танкового полка, кавалером ордена Мужества полковником Юрием Будановым заинтересованность в "психиатрическом" исходе дела проявляют обе стороны — и власть, и подсудимый. Мотивы обеих сторон понятны. Подсудимый избегает уголовного наказания; власть — позора российской армии.

Буданов подвергался судебно-психиатрической экспертизе три раза. Теперь начинается четвертая. Первое освидетельствование Буданов прошел в Новочеркасской областной психоневрологической больнице, можно сказать, по горячим следам - через пять месяцев после похищения, изнасилования и убийства Эльзы Кунгаевой (позже обвинение в изнасиловании было с Буданова снято). В августе 2000 года новочеркасские эксперты признали, что Буданов не в полной мере мог отдавать себе отчет в своих действиях в момент совершения преступления. Если бы в основу судебного решения легло это заключение психиатров, Буданов был бы признан ограничено вменяемым, приговорен к наказанию и подвергнут лечению по месту отбывания срока лишения свободы.

Такой исход не устраивал обвинение, но устраивал защиту Буданова, обрадовавшуюся возможности хоть как-то смягчить дальнейшую участь обвиняемого. Что удивительно, с новочеркасским заключением не согласились и потерпевшие. Привлеченный к делу адвокатами потерпевшей стороны в качестве специалиста московский психиатр Эмиль Гушанский рекомендовал повторную экспертизу, и не где-нибудь, а в Центре судебной психиатрии им. Сербского в Москве, бывшей цитадели карательной психиатрии в СССР! Это заведение имеет вполне определенную репутацию в психиатрических и правозащитных кругах. Такая рекомендация московского психиатра показалась бы странной, если бы не было известно, что д-р Гушанский в советские времена принимал участие в психиатрических преследованиях диссидента Петра Старчика.

Почти год длились судебные слушания, и 9 июля 2001 года суд постановляет провести новую экспертизу в Центре им. Сербского. Буданова перевозят в Москву. Исход этой экспертизы был заранее ясен - и не только по выбору места ее проведения. Председателем экспертной комиссии была назначена профессор Тамара Печерникова, "прославившаяся" в 60-70-е годы психиатрическими преследованиями диссидентов. Именно она признала в 1976 году шизофреником за распространение самиздата нынешнего депутата Госдумы Вячеслава Игрунова (суд тогда отправил его на принудительное лечение в больницу). Благодаря Печерниковой три года провела в Казанской спецпсихбольнице поэтесса, ныне член редколлегии парижской газеты "Русская мысль" Наталья Горбаневская, задержанная за участие в демонстрации протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Распространявшие самиздат художник Виктор Кузнецов и учитель Иван Яхимович — также ее жертвы. Выступала она, уже в качестве свидетеля обвинения, и на других политических процессах диссидентов.

Казалось бы, что вспоминать о прошлом Гушанского или Печерниковой теперь, после краха коммунизма в нашей стране, когда советская карательная психиатрия уже не существует. Но, похоже, это тот случай, когда мертвый хватает живого. И опять психиатрия становится любимой служанкой власти, охотно подстраиваясь под ее сиюминутные политические нужды.

24 сентября 2001 года комиссия под председательством Печерниковой выносит заключение о том, что Буданов в силу своего психического состояния не мог отдавать себе отчета в своих действиях. Более того, специалисты главного судебно-психиатрического учреждения страны в официальном акте экспертизы пишут нечто с правовой точки зрения совершенно недопустимое — они заявляют о невменяемости Буданова, что по закону может решить только суд, но никак не эксперты.

Заключение экспертов вызвало большой резонанс. Появляются отклики - как в общедоступной прессе, так и в кругу специалистов. "Совершенно ясно, что для выяснения истины необходима повторная стационарная комплексная психолого-психиатрическая судебная экспертиза с привлечением в качестве экспертов специалистов, рекомендованных всеми заинтересованными сторонами, и представителей негосударственных профессиональных организаций", — указывает в своем заключении президент Независимой психиатрической ассоциации России д-р Юрий Савенко. "Несмотря на изученные доказательства, представленные суду, в интересах правосудия было бы полезно продолжить независимый пересмотр психического состояния Буданова и доступных доказательств", — пишет известный британский судебный психиатр д-р Стюарт Тернер.

Проходит еще 10 месяцев после проведения экспертизы, и 3 июля 2002 года Северо-Кавказский окружной военный суд выносит свое решение: "Заключения экспертов являются недостаточно обоснованными и противоречивыми, а потому по делу должна быть назначена повторная экспертиза...". Отметает суд в своем определении и посягательство экспертов на прерогативу суда решать вопрос о вменяемости или невменяемости подсудимого.

Организацию новой экспертизы возлагают на Минздрав России, а экспертным учреждением выбран... вновь Центр судебной психиатрии им. Сербского! Подсудимого Буданова вновь этапируют в Москву.

На сей раз экспертов подбирают тщательнее, привлекая к работе психиатров не только из Центра им. Сербского, но и из других медицинских учреждений. Комиссию возглавляет профессор Валерий Краснов, человек, не запятнавший себя участием в психиатрических репрессиях в социалистические времена. Но поскольку экспертизу организует Минздрав, то искушение ввести в экспертную комиссию своих, проверенных людей побеждает здравый смысл и заботу о репутации. В комиссию входят несколько профессоров из Центра им. Сербского. Среди них даже академик Георгий Морозов — одна из ключевых фигур в опозорившей советскую медицину системе применения психиатрического лечения к инакомыслящим. Подпись Морозова стояла под десятками психиатрических заключений, обрекавших диссидентов на мучения и смерть в специальных психиатрических больницах МВД СССР.

Общественное возмущение было велико. Независимая психиатрическая ассоциация России направила в суд протест. Не дожидаясь решения суда, академик Морозов и еще трое сотрудников Центра им. Сербского заявили о самоотводе. Приличия были кое-как сохранены.

18 сентября 2002 года экспертное заключение этой, уже третьей по счету судебно-психиатрической экспертизы, направляют в суд. Адвокатам для ознакомления его не дают.

У родителей погибшей девушки и их адвокатов появляется надежда, что на сей раз преступнику не удастся уйти от ответственности. Тому, казалось бы, благоприятствует и политическая обстановка в стране — смутно намечающийся курс на переговоры с лидерами мятежной Чечни. К тому же и прежнего государственного обвинителя сменяет новый, не пытающийся выгородить подсудимого столь же явно, как его предшественник.

Однако политические события вносят свои коррективы. В конце октября происходят известные события на Дубровке, когда в результате спецназовского штурма гибнут более полутораста человек. "Норд-Ост" резко меняет обстановку в стране. В этой ситуации Минздрав идет на беспрецедентный шаг. Из суда отзывается акт последней судебно-психиатрической экспертизы Буданова - якобы для внесения технических поправок: мол, подписи психологов должны стоять отдельно от подписей психиатров. 14 ноября 2002 года новый вариант экспертного заключения возвращается в суд. Эксперты признают Буданова не ответственным за свои действия в момент совершения преступления и даже неспособным здраво руководить своими действиями в настоящий момент, то есть практически недееспособным. Получается, что он даже не может принимать участие в заседаниях суда.

Президент НПА доктор Савенко рассказывает, что разница между двумя текстами оказалась чисто косметической, но выводы экспертов в обоих случаях разительно противоречат данным самого экспертного обследования. "Такое впечатление, — говорит д-р Савенко, - что до "Норд-Оста" экспертиза была с одними выводами, а после него — с совершенно другими".

31 декабря 2002 года, когда все были заняты предновогодней суетой, а пресса ушла в двухнедельный отпуск, Северо-Кавказский окружной военный суд выносит свое решение. Государственный обвинитель полковник юстиции Александр Дербенев просит для Буданова 12 лет лишения свободы. Суд признает Буданова невменяемым в отношении содеянного и освобождает его от уголовной ответственности с назначением принудительного лечения в психиатрической больнице. Буданову забрезжила свобода.

Разумеется, решение суда было обжаловано потерпевшей стороной. Опротестовал его и государственный обвинитель. 28 февраля 2003 года Верховный cуд РФ рассматривает кассационную жалобу адвоката потерпевших и протест прокурора. И опять, по всей видимости, в дело вмешивается политика. В марте должен пройти референдум по Конституции Чечни. Утвердить решение ростовского суда — значит вызвать негодование даже той незначительной части чеченского общества, которая готова придти на избирательные участки. Военная коллегия Верховного суда отменяет решение суда Северо-Кавказского военного округа от 31 декабря 2002 года об освобождении Буданова от ответственности и направляет дело на новое рассмотрение в тот же суд, но с новым составом судей.

Кажется, уже все устали от этого дела — и юристы, участвующие в процессе, и эксперты, и родные убитой девушки, и общество, ожидающее окончательного решения суда, и, конечно, сам Буданов. К этому времени он находится в заключении уже почти три года. Его ненавидят, его защищают, он стал объектом психиатрических дискуссий и предметом политического торга. Узнав, что процесс будет продолжаться, он объявляет голодовку, потом снимает ее; он отказывается от участия в суде, но все же участвует в нем. Уже чеченский суд заочно приговорил его к смертной казни, а последняя точка в этом тяжелом, но знаковом для российского общества деле, так и не поставлена.

16 июня судебный процесс возобновляется. К делу привлечено 11 экспертов-психиатров: пять со стороны потерпевших и обвинения, шесть — от защиты подсудимого. Больше Буданова не повезут на экспертизу в больницу, эксперты освидетельствуют его прямо в суде. Все они получили в свое распоряжение необходимые материалы дела и, надо полагать, уже изучили их. От потерпевших в суд приглашены экспертами заведующий отделом московского НИИ психиатрии профессор Александр Гофман и главный психиатр Чечни д-р Далсаев. Среди экспертов три сотрудника Центра им. Сербского, но есть и член Независимой психиатрической ассоциации. 23 и 24 июня они освидетельствуют подсудимого, а 2 июля должны будут огласить свое заключение. Или общее для всех, или каждый свое. От их решения во многом будет зависеть дальнейшая судьба полковника Буданова. Почти наверняка, грядущее решение суда будет еще раз обжаловано какой-либо из сторон. Это неизбежно, а тем, кто нервно отмахивается от этих бесконечных процедур, стоит напомнить, что столь длительное судебное разбирательство все же лучше, чем сталинские "тройки", которые приговаривали к смертной казни заочно и за несколько минут.

Процесс над Будановым не расколол российское общество, а лишь обозначил границы давно существующего раскола. И раскол этот проходит вовсе не обязательно по границе между властью и обществом, психиатрами и душевнобольными, федеральной армией и чеченским народом. Он глубже и фундаментальнее, он демонстрирует отношение к праву и сострадание к ближним. Это не признак профессии. Один из адвокатов Буданова, человек, профессия которого — защищать право и пострадавших, заявил на суде: "Кто больше пострадал, Эльза Кунгаева или Юрий Буданов, я сказать не могу". В то же время непосредственный начальник Буданова генерал Валерий Герасимов, человек, профессия которого — усмирять других силой оружия, вспылил: "Мерзавца, изнасиловавшего и убившего несовершеннолетнюю девочку, — под военно-полевой суд!".