О Борисе Ельцине и его вкладе в историю говорят знавшие его лично Сергей Шахрай, Елена Боннэр, Михаил Касьянов, Владимир Рыжков, Борис Немцов, Ирина Хакамада и Иван Рыбкин.

Михаил Касьянов, лидер Народно-демократического союза:

Смерть Бориса Николаевича - настоящее потрясение для всех, кому дороги те ценности, борьбу за которые он считал главным делом своей жизни - демократия, свобода, патриотизм. Первый президент России вошел в историю как политик, не боявшийся принимать самые тяжелые решения и брать на себя всю полноту ответственности. Таких ситуаций в его жизни было немало. Мы жили в одно время с масштабной личностью, равной которой нет. Я и члены моей семьи, а также все мои соратники скорбим и приносим соболезнования родным и близким Бориса Николаевича.

Ирина Хакамада, глава общественного фонда "Наш выбор":

Несмотря на всю противоречивость, особенно те ошибки, которые были допущены на втором этапе правления, Борис Ельцин – это историческая фигура. Я бы назвала его царем-модернизатором. С одной стороны, он оставался царем во всем своем облике и в манере принятия решений, но с другой стороны, он был человеком, который рвал вперед и как мог пытался вдохнуть в страну воздух свободы. Несмотря на все свои противоречия, он внес огромный позитивный вклад в развитие страны.

Сергей Шахрай, вице – премьер РФ в 1992-1994 годах:

Мы много лет работали вместе. Борис Николаевич был человеком неординарным. Он был человеком действия, а не слова. Он дал стране свободу и спас ее от югославского сценария. В день смерти ничего, кроме выражения соболезнований близким, говорить не хочется, а то начинается какая-то калькуляция плюсов и минусов...

Елена Боннэр, правозащитница:

Его роль просто огромна, потому что, как бы ни оценивать разные периоды его деятельности, главное – он дал четкий толчок к свободе для всей страны. Это и есть главный его вклад. Все остальное уже на историческом, хотя и малом, расстоянии смотрится как менее значимое, хотя война в Чечне – это, конечно, великая беда чеченского народа, которая затронула нас всех и его лично. Пожалуй, это было единственное, в чем он был несамостоятельным. Он великий человек, хотя это и великий грех.

Борис Немцов, бывший вице-премьер России:

Он подарил свободу мне и моим соотечественникам. Он ненавидел цензуру и не боялся независимых людей рядом. Я благодарен ему за то, что он терпел критику и слушал ее. Я считаю, что он историческая личность, он хотел освободить и раскрепостить Россию. Я знаю, что многие его ненавидят, и считаю, что они неправы.

Владимир Рыжков, лидер Республиканской партии России:

Для меня это огромная человеческая утрата, я знал Бориса Николаевича лично – мы неоднократно встречались с ним по работе. Это был человек огромной физической и эмоциональной силы. Всегда, когда он входил, все невольно поворачивались к нему, но не только потому, что он президент, а еще и потому, что от него исходила огромная человеческая мощь. Ельцин был одним из самых ярких и волевых лидеров за последние 100-150 лет российской истории.

Как политик и как историк я могу сказать, что Ельцин был фигурой большого исторического масштаба. Он был глобальным лидером: я помню, как он солировал на встречах "большой восьмерки", как на равных вел диалог с Колем, Тэтчер, Клинтоном, Бушем-старшим, Миттераном... В глобальной политике он чувствовал себя совершенно в своей тарелке.

Если говорить о вкладе Ельцина в российскую историю, то, конечно, он был противоречивой фигурой. Все долго еще будут вспоминать его "истории": невыход на трап на встречу с премьер-министром Ирландии, дирижирование оркестром и другие такие случаи. Конечно, будут вспоминать приватизацию и олигархов. Будут вспоминать и о том, какую роль играла "Семья".

Но мне кажется, что при всей противоречивости Борис Николаевич безусловно войдет в историю как настоящий демократ, который никогда не затыкал рот оппозиционерам, никогда не разгонял дубинками митинги, не преследовал журналистов за публикации и терпел жесточайшую критику в свой адрес на госканалах телевидения. Согласитесь, что сегодня такое даже представить невозможно.

Он давал всем политическим партиям возможность зарегистрироваться и участвовать в выборах, он терпел в парламенте своих злейших врагов, например Анатолия Лукьянова, который возглавлял комитет по законодательству, несмотря на то что незадолго до этого был на стороне Хасбулатова и Руцкого в Белом доме и требовал посадить Ельцина.

Борис Ельцин был настоящим реформатором, настоящим демократом, человеком, который стремился продолжить линию на демократизацию, открытость и реформы. Он был политиком, который рисковал всем - популярностью и поддержкой в обществе - ради главного дела: демократии и реформ. Для нас это огромная потеря. Я думаю, что его вклад в демократизацию России неоценим.

Иван Рыбкин, секретарь Совета безопасности в 1996-1998 гг., председатель Госдумы в 1994-1996 гг.:

Борис Николаевич – выдающийся, великий, глубоко русский человек. Со всеми присущими русскому человеку сильными и слабыми сторонами. Вся его жизнь была борьбой. Благодаря своему величайшему упорству, своей неистовости, своему напору, своей одаренности он смог достичь тех высот, которых он достиг, войдя в число лидеров перестройки еще в Советском Союзе при Горбачеве.

Я считал и считаю, что Михаил Сергеевич Горбачев и Борис Николаевич Ельцин неразделимы, как бы ни пытался кто-то, и даже иногда они сами, проводить какие-то водоразделы. Они делали одно дело великого переустройства нашей жизни, реформирования всех сторон нашей жизни – политических, экономических и социальных. У них были одинаковые взгляды на жизнь как у людей одного поколения. На определенном этапе, в конце восьмидесятых, их различали взгляды на дальнейший ход реформ, я могу об этом говорить как живой свидетель.

Я много спорил с Борисом Николаевичем, оппонировал ему – речь шла не о реформах в целом, а о скорости реформ. Будучи руководителем оппозиционной ему фракции в Верховном Совете, я много раз выступал если не прямо против, то в принципе возражая, и всегда, невзирая ни на что, встречал его доброжелательность.

Когда мы встретились с ним в январе 1994 года (я был главой первой Государственной думы Российской Федерации), мы имели подробный разговор и договорились тогда все сделать для того, чтобы не получить второго этапа той яростной, невзирая на краткость, гражданской войны, которую мы пережили в центре Москвы в октябре 1993 года, будучи по разные стороны баррикад. И мы были верны этой договоренности последние полтора десятилетия.

Он был человеком широкой натуры, широкого взгляда на жизнь, человеком, который глубоко переживал все, что происходит в России, все близко к сердцу принимал.

Выйдя из самых недр партийно-хозяйственной номенклатуры, он переменил ее, встав во главе самых, наверное, глубоких преобразований в России за последние сто лет. Все это шло по живому. Приходилось рвать со старыми товарищами, друзьями, соратниками, и это давалось ему крайне непросто. Потому его сердце и оказалось в столь многих рубцах, так что в конечном счете никакое шунтирование не смогло помочь.

Я, как и вся моя семья, близко знавшая Бориса Николаевича, очень сильно переживаем эту громадную утрату. Он мог бы еще жить с таким запасом богатырского здоровья, но сердце его не выдерживало.

Он чтил, уважал и ценил человека в человеке. Он всегда стремился ценить и уважать живого человека, в этом был весь Борис Николаевич.