Простой российский гражданин, привычно листающий в Интернете день за днем статьи в иностранной прессе, испытал в минувший понедельник сильнейшее потрясение. В этот день в английской версии немецкого "Шпигеля" было опубликовано пространное интервью с Владиславом Сурковым. Интервью совершенно сенсационное, в котором замглавы президентской администрации предстает человеком незнакомым и загадочным. Коротко формулируя, перед нами готовый кандидат на президентских выборах 2008 года от объединенного демократического блока.

Какого Суркова мы знали до сих пор? Хитроумного, предельно циничного кукловода, разруливающего думские выборы. Специалиста по протоплазме, умеющего из этой весьма скудной материи создавать партию власти. Мичуринца, терпеливо выращивающего на кремлевской грядке каких-нибудь "Идущих" куда-нибудь "вместе" с "Нашими".

Мы видели, как он по-тихому химичил со страной, но мы видели его и во гневе. Мы слышали, как он говорил про Родину: осажденная крепость! И о том, что "фронт проходит через каждый город, каждую улицу, каждый дом". К нам, братьям и сестрам, обращался он через многотиражный таблоид, уполномоченный заявить: кто не с ним – тот против нас. И еще он так пылко говорил про врагов "в Америке, Европе и на Востоке", мечтающих о "разрушении России". И про пятую колонну внутри Отечества, этих современных Смердяковых и Лямшиных (Сурков читал Достоевского), которые берут деньги у зарубежных спонсоров и пылают ненавистью к своей стране. "К путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой".

И мы читали, как страшен он в ярости, когда ему перечат. Как стремительно возвышает голос до крика, а крик до мата, когда указывает возроптавшим депутатам из "Единой России" их место под законодательным солнцем. Уцелевший после той встречи в Кремле офицер спецназа подробно описал нам Владислава Юрьевича, и этот образ государственного мужа казался уже затвердевшим в бронзе. Сжимающим в мускулистой руке апельсины, лимоны, яблоки... Он выглядел законченным.

Оказывается, Сурков совсем другой. Мудрый, демократичный, вольнолюбивый типа лирики Пушкина. Он антикоммунист. В душе он вообще чеченец, по отцу. Президент Путин с его директивной тоской по совку ему чужд: молодой Владик, когда развалился Советский Союз, испытал громадное облегчение. "Как будто мне удалось сбросить со спины огромного кровососа", – уточняет он сегодня, явно не стыдясь своих контрпутинских тогдашних чувств. На Западе он не видит врагов, разглядывая перед собой корреспондентов "Шпигеля". Более того: Запад не обязан нас любить, да и любить нас, по совести говоря, не за что. "Мы поняли, что нас окружают не враги, но конкуренты". А мы еще маленькие и неконкурентоспособные. Вместе с немцами мы натворили страшных дел в ХХ веке. "Мы должны пойти в ученики" к нашим западным партнерам.

Порой его голос дрожит, и читатель плачет. Сурков уважает Ходорковского. Он не может спокойно говорить о процессе в Мещанском суде, он десять лет получал зарплату у Михаила Борисовича, весь этот срок... Поэтому он не может быть беспристрастным. Он указывает (и даже сквозь перевод мы слышим в его голосе надежду), что приговор еще не вступил в законную силу. Он раскрывает аппаратную тайну: в окружении Путина есть люди, придерживающиеся диаметрально противоположных мнений по поводу судьбы МБХ. Там кипят споры, и мы почти слышим, чей запальчивый голос разрывает тишину кремлевских коридоров возгласом "он – хороший!!!". Но "по Конституции вектор практической политики определяет президент Российской Федерации", – ябедничает немцам Сурков, и мы понимаем, почему сидит в тюрьме бывший работодатель бессильного замглавы президентской администрации.

Конечно, прежний, ветхий Сурков еще просыпается в нем, и мы удрученно читаем про нацболов, нашаливших в Минздраве и получивших срок: свершилось правосудие. В рамках того же абзаца узнаем, хватаясь за голову, что эти "шовинистские профашистские" лимоновцы, побывав у Зурабова, "спровоцируют всплеск исламского экстремизма", а потом "это создаст серьезную угрозу целостности нашего многонационального государства". Детишки, значит, провоцируют терроризм, а не Путин в Чечне, не "Наши", избивающие левых, не скинхеды, прикармливаемые ФСБ, не Сурков, которого мы раньше знали циничным хамом, а теперь увидели в нем, сняв очки, либерала-западника с прозрачной юкосовской душой.

Какому из них все-таки верить?

В страшные годы застоя, мой ровесник Сурков не даст соврать, имелись товары на экспорт и для внутреннего пользования. Внутри Родины мы давились в очередях или скучно бродили по магазинам, боровшимся за звание продовольственных. А снаружи, за кордоном, и водка экспортная, и зелененький практически бесцензурный томик Булгакова шли на ура у тех счастливцев, кто выехал в изгнание или пребывал в командировке. Небывалая эпоха чекизма дарит нас неожиданными ностальгическими воспоминаниями. Нет, с товарами полный порядок, в любом ларьке, а вот политики первого ряда меняются иногда прямо на глазах. Сурков для поганого нашего таблоида и Сурков для внешних сношений со "Шпигелем" – это разные, мало знакомые между собой люди. И какой он милый, этот Сурков, глядящийся в "Шпигель". Я бы его так навсегда там и оставил – наедине с везучими западными коллегами, и вечно слушал его вольнолюбивые речи как журчание сладкоголосого ручья.